Идеи и Идеалы

В статье исследуется противоречивое содержание предметного поля понятия «свобода» в современном обществе. Автор ставит задачу обоснования новых принципов структурирования данного идейного комплекса. Сущность свободы определяется через понятие «субъектность». Эвристический потенциал этого понятия задается его способностью синтезировать идеи самопричинности и самоопределения, составляющие сущностное смысловое ядро свободы. В качестве основных аспектов содержания и противоречий свободы рассматриваются тенденции персонализации/деперсонализации и субъективации/объективации индивидуально-социальной человеческой жизни. Применительно к пониманию свободы акцентируется значение безличных объективированных начал социальной жизни, которые обобщенно именуются социальной системой. Проблема взаимосвязи личности и системы представлена в качестве одной из ключевых в социально-философских и гуманитарных дискурсах, образующей основание всей современной философии свободы. Главная идея статьи заключается в обосновании новой структуры содержания идеи свободы.  В современной культуре она включает три главных элемента: самодетерминацию, самотождество и самореализацию.

Статья посвящена проблеме коэкзистенциального общения  в соотношении с возможностью смерти. Коэкзистенциальное общение определяется автором как универсальный способ со-бытия субъектов в их фундаментальной бытийной возможности. Предмет настоящего исследования – коэкзистенциальное общение в соотношении с возможностью смерти. Смерть предстаёт как возможность негации уникального смысла со-бытия, а также как позитивная возможность его последующей актуализации и возобновления. Проблема настоящего исследования ставится следующим образом: можно ли иррациональное содержание коэкзистенциального опыта выразить посредством рациональных понятий? В качестве методологической основы исследования избирается экзистенциально-бытийное мышление в синтезе с герменевтическим методом, что делает возможным глубинное постижение смысла и сущности смерти как отрицания, а также как позитивной возможности утверждения и возобновления уникального опыта со-бытия. В свете экзистенциально-герменевтического подхода смерть «проговаривает» самое себя через единичный акт негации. Единичный акт негации воплощает в себе предельный, онтологический сверхсмысл небытия. Акт негации понимается как «вызов», выдвигаемый смертью уникальному опыту со-бытия. Коэкзистенциальный акт выступает как ответ, выдвигаемый и противопоставляемый субъектом фундаментальной возможности небытия. Автор приходит к выводу о возможности особого «общения» со смертью, в рамках которого последняя являет себя как особый «квазисубъект», «проговаривающий» сам себя через свой способ существования. Таким образом, смерть может выступать как позитивная возможность коэкзистенциального общения.

В статье дается систематический анализ воззрений Аристотеля на природу, свойства и возможности исследования времени, изложенных мыслителем в сочинениях «Физика», «Метафизика», «Категории». Показано, что концепция Аристотеля представляет собой синтез метафизического (умозрительного) и естественнонаучного (инструментального) подходов к изучению времени. Специфика гносеологической стратегии Аристотеля состоит также в учете дотеоретического, обыденного знания, которое Аристотель признает достоверным в силу соразмерности человека миру. В статье рассматриваются позиции Аристотеля в отношении таких аспектов времени, как соотношение времени и вечности, вопрос об объективности и происхождении времени, связь времени с движением, идея непрерывности времени, соотношение модусов времени, онтологическая сущность момента времени или точки «теперь». Часть вопросов рассматривается Аристотелем в контексте полемики с элеатами и Платоном, часть поднимается им как проблема впервые (в частности, это касается вопроса о «внутреннем времени» вещей). На основе анализа трактата «Физика» предлагается разрешение знаменитого аристотелевского парадокса о нереальности времени, согласно которому прошлое уже не существует, будущее еще не существует, а настоящее представляет собой момент, лишенный длительности. Согласно Аристотелю, точка «теперь» не лишает настоящее реальности, а, напротив, подтверждает ее. Кроме того, будучи точкой отсчета (границей) для других модусов времени, точка «теперь» является онтологическим условием существования времени в целом.

Статья посвящена религии как одной из форм постижения бытия. Для обозначения процессов получения вариативных знаний в разных видах деятельности в обществе используется термин «постижение», который шире по своему содержанию понятия «познание». «Постижение» в методологическом плане близко к гегелевской трактовке получения знаний как культурно-исторического процесса. В результате постижения формируются как рефлективные знания, отражающие мир в собственной логике его бытия, так и валюативные знания, связанные с осмыслением мира. Постижение бытия протекает в устойчивых формах, занимающих свою нишу в общей системе (мифология, философия, наука, религия, искусство, оккультизм, обыденно-практическое знание). В зависимости от создаваемых образов бытия, способов его вúдения, методов получения знаний и их специфики выделяются реалистические, имагинативные и амбивалентные формы постижения бытия. Религия может быть отнесена, наряду с мифологией и искусством, к имагинативным формам постижения бытия, в которых создаются образы мира: с одной стороны, реально существующего, а с другой стороны, имагинативного (в религии к тому же сакрального), построенного по законам воображения. Как любая форма постижения бытия, религия имеет структуру, которая представлена в социальном, гносеологическом и психологическом блоках. Социальный блок раскрывает процесс формирования верований в ходе религиозной деятельности. Гносеологический блок отражает специфику религиозного знания и способов его получения. Психологический блок посвящен особенностям религиозной веры как гносеопсихологического механизма сознания, а также включает иные психологические аспекты, связанные с процессом получения религиозных знаний.

Статья посвящена становлению проблемы насилия в западноевропейском гуманитарном познании. Уже в ранних философских текстах насилие трактуется как форма взаимодействия людей, которая существовала с возникновения первых человеческих сообществ. Главное предназначение насилия – обеспечение безопасности. В эпоху Возрождения и Нового времени насилие изучается как особый – политический –  механизм, ставший самым ярким выражением власти. С течением времени насилие расширяло горизонты своего действия, а государственное насилие получило поддержку в праве и идеологии. Обоснованием применения государственного насилия особенно подробно занимались философы эпохи Просвещения (И. Кант, Д. Локк, Ш. Монтескье, Ж.-Ж. Руссо и др.). Впоследствии исходный тезис о тотальной необходимости насилия в социальной жизни претерпел постепенную трансформацию в сторону обоснования необходимости его смягчения. Началом пересмотра отношения к насилию послужил отказ от пыток и демонстрации казней и отказ от обоснования значимости жестокости для поддержания социального порядка. Постепенно обсуждение проблемы насилия приобрело онтологический смысл и получило выражение в вопросе: какова природа этого явления? Авторы статьи полагают, что ответ возможен на основе применения диалектического метода: рассмотрев феномен в развитии, выделив неоднозначность и противоречивость насилия в каждую эпоху, соотнеся его с современностью и особенно обозначив междисциплинарный характер проблемы.

Современное состояние академической жизни характеризуется расподоблением (противодействием) актов познания как сферы духовного бытия, с одной стороны, и научных исследований, принадлежащих по преимуществу к сфере техногенной цивилизации, с другой. Отсутствие аксиологических оснований научной деятельности, определяющих смыслы и векторы философского познания, обусловливает исключительно узкий технологизм исследовательских проектов и всей университетской культуры. Наблюдаемая сегодня дегуманизация науки обнаруживает себя в том, что утрачивается трансцендентный для академической институции идеал истины, в котором университет как познающий субъект совершает построение собственной целостности. В такой ситуации духовные основания знания обнаруживаются лишь в этической регуляции научной деятельности, представленной в форме внешних регламентирующих предписаний. Действительная гуманитарная (культурная) миссия университета состоит в превращении (преображении) рассудочного знания о мире в универсум ценностных смыслов. Без университетской институции (в ее различных проявлениях и исторических модификациях) идеал науки утрачивает свою телеологическую завершенность, распадаясь на бесчисленные информационные поля. В современной науке всё в большей степени актуализируется потенциал технологий как эссенции «динамической материи», но не осуществляется развертывание Духа в системе познавательных практик, что принципиально противоречит основаниям самой идеи университета, каким он понимался в классический период своей истории.

Проблема достоверности истории, оценок событий и фактов ставит исследователя перед необходимостью анализа самого понятия истории и ее понимания как проводника метафизического. В ходе анализа выявлена фигура истора – избираемого третейского судьи или авторитетного лица, необходимого для первоначального суда-суждения в некоем деле. Анализ платоновского диалога «Софист» позволяет обнаружить метафизику истории через пары понятий бытия и ничто, движения и покоя, тождественного и иного, рассматривая ее как искусство создания образов и как миф, застигнутый и осознаваемый в момент своего появления. Смене образа истории способствует речь, способная менять значения. Истор и софист – два термина, показавшие границы нашего осмысления бытия, которое атомарно и которое постоянно заставляет делать выбор.

В статье исследуется проблема представимости опыта киборгов (технологически модифицированных людей). Выдвигается предположение, что для её решения необходимо одновременное использование двух семиотических подходов: биосемиотики и актантной семиотики. Поскольку исходное значение термина «киборг» – кибернетический организм, в определённой степени техномодифицированные люди эквивалентны животным. Благодаря этому отождествлению становится применим метод Umwelt-анализа. Его разработал Я. фон Икскюль для понимания, каким мир предстаёт перед различными живыми организмами в зависимости от их телесного устройства и функциональных кругов действия-восприятия. Биосемиотика (в составе Umwelt-анализа) показывает воспринимаемый организмом мир состоящим из материальных знаков, где сам организм – своего рода коммуникативная структура. Umwelt в принципе может быть описан потому, что и среда, и организм находятся друг с другом в знаковых отношениях (что верно и для киборгов). Далее следует анализ, как воздействие Umwelt-описания на нас приводит к представимости опыта организма, когда материальные актанты перевоплощаются в текстовые: для этого привлекается инструментарий актантной семиотики, представленный в работах Б. Латура. Последний настаивает, что реализм научных текстов проистекает из композиции персонажей – в семиотических терминах внутренней системы отсчёта. Выявление семиотических операций (вымещение, вмещение, фигурация) в Umwelt-описаниях показывает, как внутри мира-текста через сборку функциональных кругов создаётся точка зрения организма на мир, за которой следует внимание читателя. Предложенный подход демонстрируется на примере людей с магнитными имплантами; очерчиваются дальнейшие перспективы его применения.

Современный мир Эрика Хобсбаума возник в XVIII веке как результат «большого взрыва» и прекратил свое существование в имплозии под названием глобализация почти два столетия спустя. Эти двести лет представлялись ему проектом эпохи Просвещения по созданию мира равных возможностей для всего человечества, а не отдельной его части. Эпоха Просвещения в большей степени, чем революция, способствовала поступательному развитию нового мира до конца ХХ века, когда, кажется, он исчерпал свои возможности.  Она вдохновляла марксиста Хобсбаума больше, чем одно из ее достижений – пророчество о революции. Порожденные эпохой Просвещения промышленная и Великая Французская революции, названные в его работе двойственной революцией, определили все последующие события. Промышленная революция приняла форму капиталистической и социалистической, а политическая революция, французская по происхождению, положила начало революциям буржуазным и социалистическим, неудачным попыткам их осуществления и контрреволюциям. Двойственная революция определяла не только политику и экономику европейского континента, но сказывалась на его социальных процессах, культуре, науке и искусстве. Блестящий труд Эрика Хобсбаума воспевает этот мир, очерченный волнами революций конца XVIII и ХХ веков. Он содержит размышления о мрачных страницах истории и величайших достижениях европейской цивилизации. Основной темой для него является надежда, предложенная человечеству эпохой Просвещения, поддержанная революциями и отвергнутая контрреволюциями. Когда в 1990-е годы история нового времени подошла к своему завершению, над миром повисла мрачная неопределенность, и его размышления об эпохе, пришедшей на смену холодной войне, отражают эту неопределенность.

Работа посвящена становлению и развитию понятия «общественное мнение» во второй половине XVIII в. Сравнительный анализ статей «Мнение» и «Общественное мнение» в «Энциклопедии» Дидро и Д`Аламбера и «Методической энциклопедии» позволяет проследить эволюцию и различия в восприятии этих категорий в разные периоды времени. В статье рассматриваются «мнение» как «суждение сомнительного и неопределенного характера» и «мнения» как точки зрения судей, лежащих в основе судебного решения, отнесенные энциклопедистами к сферам логики и юриспруденции, и их влияние на формирование представлений об «общественном мнении». Анализируются представления об общественном мнении как механизме общественного контроля социальной и политической сфер, особенность которого состоит в его независимости от сферы государственного регулирования и в отсутствии институционализированных средств воздействия на государственные институты.