Идеи и Идеалы

Предлагается отклик на статью П.А. Ореховского и В.И. Разумова «Наступление нарциссической культуры: последствия для образования, науки и политики». Соглашаясь с тезисами этой статьи, автор предлагает взглянуть на поставленные проблемы с позиции институционального и коммуникационного подходов. Такой подход представляется методологически оправданным и не менее актуальным, поскольку поставленные проблемы требуют более глубокого объяснения. Показано, что нарциссизм как особое культурное явление представляет собой не только внешний по отношению к субъектам фактор, но и является фактором, коснувшимся сословных и групповых интересов. Нарциссическую культуру не следует признавать объектом манипулирования, поскольку она решительным образом влияет на государственные институты, а также на социальную, экономическую, политическую и духовную сферы. Способность любого культурного явления ориентировать государство на человека и его духовное развитие выражается и в возможности дезориентации. Предлагается рассмотреть нарциссическую культуру как результат влияния теории разделения властей, привнесенной в отечественное государственное строительство «извне». Отмечено, что эта теория не всегда способствует сохранению права государства на самобытность, непохожесть и оригинальность. Выбор такого принципа государственного развития можно объяснить эстетическим идеалом и стремлением к красоте и совершенству. Вместе с тем, игнорируя влияние нарциссической культуры на связи исполнительных, законодательных и судебных функций государственной власти, невозможно определить состояние групповых и сословных интересов и пути дальнейшего развития государства, безопасности его граждан. Влияние нарциссической культуры на деятельность государственных институтов и органов власти не способствует их консолидации и объединению для решения текущих проблем и реального обеспечения публичных интересов современного общества и каждого его члена. Культура нарциссизма, являясь сложным социальным явлением, затронула практически все сферы человеческого существования – от психологических основ интимных отношений до философского осмысления устройства общества. Персонализация, нарциссизм, переживание внутренней пустоты сопровождаются депрессией, жестокостью, безразличием, отсутствием милосердия и благоговейного отношения к окружающему миру. Обосновывается связь между нарциссизмом и материализацией мышления, влиянием философии науки и техники на вмешательство в природу человека и среду его обитания. Предлагаются пути выхода из нарциссического плена и восполнения дефицита благоприятного отношения к себе. Делается вывод, что такое свойство нарциссической культуры, как молодость, является сильным внешним фактором, способным восстановить способность жить предметно здесь и сейчас.

Предметом данной статьи является анализ понятий, методов и культурологических тезисов, содержащихся в статье Ореховского П.А., Разумова В.И. «Наступление нарциссической культуры: последствия для образования, науки и политики», опубликованной в 13-м томе журнала «Идеи и идеалы» (№ 3, часть 1 за 2021 год). Показывается произвольное использование авторами основных понятий – «высокая» культура и «нарциссическая» культура. Отмечено, что философская методология в рассматриваемой статье в принципе отсутствует и заменена неким «культурологическим методом», суть которого подобна постмодернистской игре в концепты, где все связано со всем и может объясняться, как угодно автору.

Критическому разбору подвергнуты основные утверждения авторов, а именно:

1) критерием «высокой» культуры является ее признание бо́льшей частью человечества;

2) массовая культура ХХ века, вопреки критике философов, – это высокая культура;

3) организация жизни и досуга в индустриальном капиталистическом обществе – это пример рациональной организации;

4) служение институтов духовного производства народу – это рядовой, банальный фактор массовой культуры вообще (в том числе западной);

5) в современной культуре произошел «эпохальный сдвиг» в сторону социального нарциссизма;

6) индивидуализм в предпринимательстве, разрушение классических стандартов иерархии и дисциплины в образовании, превращение политики в театр при поддержке «молчаливого большинства» и отсутствии протестных настроений, популярность здорового образа жизни – это признаки неотвратимо наступившей нарциссической культуры;

7) «культурный (или социальный) нарциссизм» может быть «здоровым».

В заключении нами обосновывается тезис, что более точным психоаналитическим определением социальных тенденций современной культуры будет не нарциссизм, а некрофилия, которая проявляется в предпочтении мертвого, бездушного и механистического, упорядоченного – всему живому, буйно растущему, неупорядоченному и неподконтрольному.

Лучшие произведения современной литературы часто имеют мифологический подтекст, позволяющий поднимать глубинные пласты человеческого опыта. Мифологизм XX–XXI вв. – явление широкое, сложное и противоречивое, требующее серьезного проникновения в том числе и в лингвистику текста изучаемого произведения. Анализ литературного процесса от XIX в. до XXI в. наглядно показывает, что традиционным является наличие лексики, отсылающей читателя к различным культурологическим подтекстам. Мы называем их мифопоэтическими парадигмами. Они имеют ассоциативную связь с мифологическими образами и являются средством создания мифологического подтекста, а также средством обогащения художественного текста дополнительными смыслами. Мифопоэтические парадигмы помогают в создании подтекста произведения благодаря своей способности вызывать в читательском сознании определенные модели, образы, целые культурные традиции. А.А. Потебня считал, что учению о «мифологических приемах» мысли следует отводить место в истории литературы: если прежнее содержание нашей мысли является не субъективным средством познания, а его источником, и образ, будучи признан «объективным», целиком переносится в значение, то в этом случае перед исследователем – мифотворчество. Многие мифы ассоциируются с внешней и особенно внутренней формой слова.

Исследование текстов произведений Ю.М. Полякова убедительно показывает мифопоэтический тип мышления этого писателя, поскольку мифопоэтические парадигмы являются сквозными и охватывают практически все тексты автора. Особенно специфичен в этом плане его роман «Грибной царь». Присутствие в произведениях Ю.М. Полякова мифологем разных типов позволяет говорить о его текстах в рамках неомифологической традиции, что обеспечивает глубинное понимание текстов писателя и системы его идиостиля в целом.

В работе рассматривается современное искусство Новосибирска 2009­–2019 гг. В первой части статьи проведен социологический анализ художественной среды города. Выделены такие особенности существования искусства, как преобладание самоорганизованных форм презентации искусства над институциональными, непубличность и «рассеянность» значительной части художественных практик. Проанализировано влияние этих факторов на восприятие искусства, и отмечена методологическая сложность анализа такого искусства. Далее дается краткий обзор значимых выставок прошедшего десятилетия («Сибирский андеграунд. 20 лет спустя», «Повторение непройденного» и др.), рассматриваются художественные круги города и трансформация их характеристик в период с 1990 г. по наше время. Обсуждаются принципы их формирования, характер взаимодействия друг с другом. Приводится схематическое изображение рассматриваемых художественных групп и их взаимодействий в исторической плоскости. Во второй части статьи рассматриваются эстетические особенности современного искусства Новосибирска в 2009–2019 гг. Отмечается, что переход от искусства 2000-х и начала 2010-х гг. к искусству более молодых поколений конца 2010-х характеризуется сменой эмоционального регистра – от витальности и экспрессии к хрупкой и меланхоличной чувствительности, от политической иронии и гротеска к этической сложности и ранимости. При рассмотрении искусства отдельных художников автором статьи прочерчиваются две возможные линии их анализа на основе выделения общего мотива: неоэкспрессионистская и постконцептуальная. Первая из них объединяется мотивом «игрушки» как способом работы с телесностью и выражением двойничества (на примере работ Константина Скотникова, арт-группы «Космонавты», Дениса Ефремова, Алексея Грищенко, Маяны Насыбулловой и др.). Постконцептуальная линия рассматривается на примере работ таких художников, как Александр Лимарев, Михаил Карлов, арт-группа BERTOLLO, Ирка Солза. В качестве объединяющего мотива предлагается мотив «игры» как дихотомии «системы правил» и «сбоя», как возможности помыслить другой мир. В заключение выдвигается предположение о перспективности такого комплексного подхода к анализу регионального искусства последнего десятилетия.

Статья развивает подход К. Гирца (насыщенное описание) к современной городской свадьбе. Работа основывается на материалах полевого исследования брачных практик молодых семей г. Перми. Были применены следующие технологии исследования: полуформализованное интервью и кейс-стадис. Хронологические рамки исследования – 2016–2019 гг. Было опрошено 26 человек (13 семей). Качественные методы исследования использовались в целях получения максимально полной информации о современном свадебном действии и предшествующих ему событиях. Они позволили обнаружить культурные основания практик главных действующих лиц торжества. В настоящей статье проводится детальная интерпретация одного кейса, содержащего в себе несколько частей-нарративов. Каждый нарратив представляет собой частное видение участника событий. Нарратив «Свадьба как драма» показывает женскую интерпретацию праздничного события. В повествовании героини обнаруживаются отчетливые негативные коннотации. Невеста выражает неприятие свадебной процедуры и некоторых ее атрибутов. Мужской взгляд репрезентирован в нарративе «Свадьба как праздник». Комментарии жениха содержат преимущественно позитивные коннотации. В его рассказе акцент делается на статусных элементах торжества. Он неоднократно подчеркивает вклад своей семьи в свадебную церемонию. На основе анализа повествований героев нам удалось реконструировать дополнительный смысловой горизонт: «Свадьба как проект родителей». В нем отражена роль старшего поколения в организационных вопросах свадебной церемонии. Помимо этого, в тексте рассматриваются повторяющиеся сюжеты, выявленные в ходе анализа нарративов: различные формы объективации, гендерный порядок в молодой семье и смещение социальных ролей.

В настоящей статье рассматриваются архаические речевые практики через призму функционального использования голоса в перформативных конструкциях, которые являются неотъемлемой частью культурного ядра и отражают важную семантико-прагматическую связь интенций и действий носителя мифологического сознания. Образность этого сознания строилась на интерпретациях окружающего мира и системах общения с высшими силами (богами), детерминирующими его. Ранние речевые практики общения с высшими силами индоевропейских культур сохранились в молитвах, обрядах, заклинаниях, песнопениях и т.п. Они не только отражают закрепленные формульные элементы языка, лежащие в основе культурных матриц, но и дают целостное представление о картине мифологического мышления. Отмечаются следующие основополагающие культурные явления: могущество слова как первичного голосового образа, порождающий акт присвоения имени (что не названо, то не существует), использование голоса как ритуальной конститутивной силы в молитвах и прошениях, а также как причины создания языкового пласта табуированной лексики. Исследование древних языковых источников индоевропейских культур (Авеста, Упанишады, Эдда, Ветхий и Новый Заветы, старославянские и англосаксонские заговоры) на предмет перформативных конструкций позволило выявить сильную взаимосвязь функциональной силы голоса с ритуальными действиями, порождающими именно перформативные языковые явления. Они обычно выражаются каноническими перформативными глаголами (1 л., ед. ч.) в: 1) молитвах – молюсь, прошу; 2) имянаречении – нарекаю, называю, даю имя; 3) заклинательных действиях – простираю [руки], приказываю. Показано, что они также выражают концепт голоса как представительного образа божественного существа – перенос физиологической способности привлечь внимание и повести за собой – на всю концепцию истинного знания и изречения его богом. В ранней перформативной практике действие должно сопровождаться словом/речью, произносимым вслух для законного закрепления этого действия. Такое взаимозависимое явление лежит в основе культурного ядра.

Актуальность исследования формирования правосознания в античный период обусловлена недостаточной изученностью фактора поликультурности в этом процессе. Древний мир Античности развивался в условиях поликультурности, но на эту сторону развития социума исследователи почти не обращают внимания. Античное правосознание прошло сложный и длительный путь развития, а проблема его формирования до настоящего времени является дискуссионной. Предметом исследования является процесс влияния поликультурности на формирование правосознания в античный период. В статье при анализе общественных правовых предпочтений с точки зрения моральных ценностей используется категория «социальное представление». Право, как специфический социально-правовой феномен, тесно связанный с другими формами нормативно-регулятивной и культурной общественной систем различных античных государств, являлось ведущим фактором в процессе становления правосознания в Древнем мире. Народы Древнего мира активно взаимодействовали между собой и пополняли свою правовую культуру путем заимствования лучших правовых образцов в процессе взаимного культурного обмена. Римские юристы ассимилировали лучшие достижения права других народов, и именно они одними из первых стали активно применять поликультурные правовые образцы в своей юридической практике.  Показано, что представления античного общества о праве отличались от современного понимания. Они были основаны на космической гармонии, справедливости, долге и нравственности. Эти древние правовые образцы закрепились в стереотипах менталитета социума, культурных образцах античности, и с их помощью происходит процесс формирования правосознания через его аккультурацию. Философские представления о праве Древней Греции уходят своими истоками в мифологию, однако именно эти мифологические представления о божественной справедливости, долге, нравственности в процессе культурного обмена, в условиях поликультурности и стали основой для западного правосознания, истоки которого уходят в Древнюю Грецию и Рим. Исследование было проведено с применением культурологического метода при анализе понятия поликультурности формирования античного правосознания. Также был использован исторический метод, методы анализа и синтеза, абстрагирования, конкретизации и обобщения.

Статья посвящена полемике между философом В.С. Соловьевым и будущим митрополитом Антонием (Храповицким) о соотношении Царства Небесного и мирских царств, т.е. об отношении церкви и государства. В исследовании затронуты отдельные биографические моменты – рассматриваются обстоятельства знакомства и первой встречи Соловьева и Антония, а также история их личного общения. В статье подробно анализируется критика Антонием изданной на французском языке и запрещенной в России книги Соловьева «La Russie et l'Eglise universelle» («Россия и Вселенская церковь»), разбирается спор философа и будущего церковного иерарха о природе церкви, о сущности христианской любви, об истинном христианстве, о сути папистского учения, о правде и неправде католичества.

Методология исследования предполагает комплексный историко-философский анализ источников. Для того чтобы осуществить разбор основных понятий, обсуждаемых в полемике («церковь», «государство», «любовь» и др.), проследить идеи мыслителей, необходимо увидеть целостность их мировоззрения и взглядов. Для этого надо осуществить определенный синтез на основе корпуса трудов, а также публичных писем и личной переписки рассматриваемых авторов. Отмечено, что для того чтобы прояснить обсуждаемые идеи и понятия, требуется философский и категориальный анализ. Кроме того, в ходе исследования были задействованы методы историко-философской реконструкции, сравнительно-сопоставительный, систематизации выводов и результатов, а также историко-биографического анализа.

В результате проведенного исследования были рассмотрены личные взаимоотношения Соловьева и Антония, которые оставались уважительными и дружелюбными, несмотря на мировоззренческие и идейные расхождения. Проанализирована полемика между философом и иеромонахом о Царстве Божием и царствах мирских, об общественном благе и личном спасении. Теократический проект Соловьева, предполагающий претворение и преображение христианского государства во вселенскую церковь, был неприемлем для Антония, считавшего, что церковь и государство должны быть разделены во избежание обмирщения церкви. Если Соловьев был убежден в том, что индивидуальное спасение невозможно без заботы об общем благе, в том, что спасение осуществляется в собирательном организме человечества, то Антоний приходит к выводу, что для христианина первична забота о собственной душе, а общественное благо само собой разрастается вокруг праведника.

Предметом статьи является текст-ментатив и его функционирование в русской литературе XX-XXI веков. Понятие «ментатив», появившееся в лингвистике с начала XXI века по аналогии с «нарративом», обозначает текст с ментальной референцией, диалогически отзывающийся на чужое слово, чужую мысль. В лингвистике типологизированы коммуникативные стратегии ментатива по отношению к чужой речи. Этих стратегий восемь, они равноправны логически, но неравноценны в диалогическом и, следственно, эвристическом отношениях. В русской художественной литературе текст-ментатив утверждается с середины XIX века. Это обусловлено началом этапа сближения художественного и нехудожественного слова в развитии русской словесности. Явным знаком утверждения ментатива в художественной прозе стал роман Л. Толстого «Война и мир», содержащий множественные ментативные фрагменты и целые главы. Этап сближения художественного и нехудожественного слова продолжался до конца XX столетия, и все это время удельный вес и значимость ментатива в русской художественной прозе неизменно возрастали.

В статье показано функционирование ментатива в идейно и художественно важнейших произведениях русской литературы середины – конца XX века. Это романы Б. Пастернака «Доктор Живаго», А. Битова «Пушкинский дом», В. Пелевина «Generation “П”», А. Чудакова «Ложится мгла на старые ступени», тексты А. Солженицына, В. Распутина, В. Маканина. Во всех этих произведениях ментатив позволяет сформулировать ключевые для самосознания русской литературы XX века мысли: о нравственности, о правде, о жизненном смысле и опасности потребительства. В XXI веке у М. Кучерской, Е. Чижовой, Евг. Водолазкина ментатив также занимает большое место, появляясь в идейно важнейших фрагментах произведений.

Делается вывод, что роль ментатива в русской литературе XX века неизменно возрастала. Высказывается предположение о начале в XXI столетии этапа ментальной тематизации письма в эволюции русской словесности.

Рыцарский идеал Н.А. Бердяева является важнейшей составляющей его творчества. Согласно Бердяеву, «дух рыцарства» есть единственная альтернатива «духу буржуазному», «мировому мещанству» и тотальной государственности. Бердяев верит в великую историческую миссию России – стать соединяющим звеном между Востоком и Западом. Первая мировая война актуализирует эту тематику. Отмечается, что Бердяев убежден в необходимости качественных изменений русского национального сознания и бытия. Война как феномен духовного порядка демонстрирует, что искоренить насилие в мире может лишь духовная сила. России нужны люди достоинства и чести, люди, осознающие величие божественной силы. Русское общество должно приобщиться к мировой цивилизации, внутренне принять христианское откровение о человеке. Идея рыцарского служения, согласно Бердяеву, предваряла христианскую мораль, она имеет непреходящее значение в истории становления личностного начала. Предпосылкой успеха всемирно-исторической миссии России является освобождение «русской души» от господства женственной, природной, ведущей к хаосу стихии. Проблема выбора между Востоком и Западом, утверждает Бердяев, определяет судьбу России. Лишь ориентация на выкованную западноевропейским рыцарством мужественную и ответственную творческую личность позволит России духовно преобразиться, успешно решить задачи всемирно-исторического масштаба.