Идеи и Идеалы

Статья посвящена рассмотрению различных аспектов существования клипового мышления и его отдельных гештальтов. Подобное исследование выглядит достаточно актуально в контексте условной действующей философской повестки, поскольку очевидно, что наличная культурная ситуация решающим образом влияет не только на практические мыслительные алгоритмы современного человека, но и на превращение структур разума как такового. Современный человек в качестве субъекта специфического мышления демонстрирует нарциссический характер своей идентичности, раскрывающийся в определенных устойчивых интеллектуальных паттернах. Среди них можно выделить представление о существовании человека как череде событий присвоения всего, что наличным образом оказалось охвачено данным существованием, представление об автоматизме человеческого права быть выслушанным, представление о возможности выведения прямых ссылок на личный опыт человека в качестве универсального трансцендентного основания и представление о неотъемлемом праве человека не следовать обнаруженной «истине» в случае демонстрации ее неудобного или обременительного содержания. Важнейшим гештальтом клипового мышления, функционирующим в горизонте его сущностных качеств и нарциссических паттернов, выступает постправда. В логике рассматриваемой тематики само обращение к концепту постправды является констатацией сложившейся явным порядком в современном мире ситуации, когда, с одной стороны, истина всегда менее важна, чем частный комфорт нарциссической личности, а с другой – в абсолютном смысле истина более не значима для действующих социокультурных практик. Среди наиболее значимых обстоятельств, сопровождающих действие постправды как гештальта, обращают на себя внимание следующие. Во-первых, постправда может рассматриваться как один из маркеров актуализации свойственного современному человеку стремления к социальному эскапизму. Во-вторых, феномен постправды неразрывно связан с повсеместным распространением представлений о том, что для всякого познавательного затруднения где-то существует соответствующий разрешающий все трудности операциональный алгоритм. В-третьих, постправда работает как организующий принцип глобального пространства мемов. В-четвертых, постправда является важным аспектом того каждый раз заново инициируемого культурного шока, который выступает в качестве практического механизма «включения» клипового мышления и «переключения» его актов. Можно сделать вывод о том, что исследование механизмов работы гештальта постправды и связанных с ним аспектов существования клипового мышления позволяет углубить понимание многих актуальных процессов в современном социокультурном пространстве.  

В статье представлены результаты исследования основных положений этики желания Ж. Лакана, предложившего как новую теорию желания, так и новую этику, которая ориентирована желанием как критерием поступка. Реконструируется система доводов Ж. Лакана, которые доказывают, что желание может быть рассмотрено как критерий поступка, а не только как его мотив. В работе показано, что этика желания, которая первоначально была разработана применительно к проблеме критерия аналитического акта, имеет значение и для этической позиции пациента, и следовательно, может быть представлена как универсальная этика. Также приведены аргументы в пользу того, что психоаналитическую работу можно рассматривать как этическую практику, поскольку в ней имеет место преобразование этической позиции пациента. Первоначально пациент занимает этическую позицию, которая может быть определена как стремление к достижению блага, что вело бы субъекта к удовлетворению, утешению и покою. Психоанализ же открывает перед пациентом иную этическую перспективу, критерием движения по траектории которой выступает желание.

Прежде всего, речь идет о желании аналитика. Желание аналитика – это особое образование, которое формируется в результате собственного анализа. Лакан полагал, что психоаналитик – это результат своего собственного анализа, одним из основных эффектов которого является желание аналитика. Желание аналитика служит для аналитика критерием совершения аналитических актов в его психоаналитической практике.

Но этика желания имеет значение не только для психоаналитика. Задача автора состоит в том, чтобы показать, что пациент, который пришел в анализ ради терапии, также совершает в процессе анализа преобразование этической позиции. Это является основным условием психоаналитической терапии. Основной целью психоанализа является исследование бессознательного желания, в результате которого пациент становится анализандом и получает возможность столкнуться со своим желанием и следовать ему. Следовать желанию означает решиться отказаться от перспективы удовлетворения и сделать ставку на то, что противится покою и завершенности и что можно определить как жизнь.

Статья посвящена ценностно-ориентированному дизайну (Value Sensitive Design, VSD). Этот подход, широко представленный в зарубежной научной и специальной литературе, в отечественных публикациях не нашел отражения. Авторы исследования рассматривают теоретические основы и методический инструментарий VSD, уточняют понятийный аппарат, а также осуществляют критический анализ некоторых основных положений. В частности, ставится вопрос об отсутствии философской теории ценностей, эклектичности современного подхода, недостаточной степени проработанности методов сотрудничества с инженерами, дизайнерами и потенциальными стейкхолдерами. VSD рассматривается в контексте оценки технологий и социально ответственных инноваций. Речь идет о многообразном наборе практик рационального формирования технологий с учетом ценностей общества, предполагающих более активное и осознанное вовлечение рядовых граждан (не экспертов) в обсуждение вопросов, связанных с разработкой и проектированием технологий. Понимание ценностей с упором на этику и мораль актуализирует вопросы достижения баланса между конкурирующими ценностями и выбора желаемых ценностей с учетом разнообразия интересов прямых и косвенных заинтересованных сторон. В этой связи выделяются две основные цели VSD. С одной стороны, он предполагает выявление и критический анализ желаемых или ограничивающих ценностей, которые были – намеренно или непреднамеренно – встроены в существующие технологии. С другой стороны, VSD предлагает практические рекомендации, как намеренно и целенаправленно вписывать социально одобряемые ценности в дизайн нового оборудования, программного обеспечения, баз данных, алгоритмов. Наконец, в статье определены направления возможных прикладных исследований: а) развитие теории и методологии управления изменениями через структурирование процесса управления изменениями по иерархическому признаку взаимодействия, а также идентификация лиц, групп, на которые влияют организационные изменения; б) исследование фундаментальных аспектов человеко-машинного взаимодействия, в частности, взаимодействия человека и робота (Human-Robot Interaction, HRI), имеющее важное практическое значение для проектирования и производства социально ответственной сервисной робототехники.

В ряду классических искусств музыка всегда воспринималась как акциональный прорыв человека к пониманию Универсума. Музыкальный язык, рассматриваемый в качестве культурной универсалии, выступает основой интуитивного познания, проникновенно-прочувствованного взгляда на аксиологическое единство понятий Истины, Добра и Красоты. В статье предложен анализ становления основных философских концептов онтологической природы музыкального творчества в их исторической преемственности. В истории идей феномен музыкального творчества всегда воспринимался как особого рода откровение. В этом проявляется очевидная значимость эстетического подхода в понимании трансцендентного мира – объективированной связи человека с Онтосом. Современные теории универсального эволюционизма представляют развитие Вселенной как единый процесс на основе единства ее законов. Возможно, именно в наше время постижение сущности музыкального творчества открывает принципиально новую страницу в философском осмыслении многовековой истории музыки. Ключевым положением выступает идея об устремленности Мелоса к Логосу, тенденция перехода от частных теоретических построений и критических оценок к рассмотрению феноменологических оснований музыки, фундаментально представленных в работах А. Лосева и Т. Адорно. Отмечается, что в XX веке произошел очевидный всплеск формулирования обобщающих музыковедческих концепций, и именно в теориях XX столетия философия музыки получила качественно новые мировоззренческие основания для своей всесторонней интерпретации. В этом отношении изучение гносеологической природы музыкального творчества достигло, казалось бы, своей вершины. Вместе с тем опыт философского осмысления исследуемого круга проблем побуждает прийти к выводу о только еще наступающем моменте возможного понимания сущности музыкального искусства как особой когнитивной практики, раскрывающей потенциальность всесторонней реализации человеческого духа. Это оказывается возможным на методологической основе кумулятивного обобщения, с учетом религиозного, эстетического, культурологического, психологического, образовательно-художественного и иных подходов в постижении ценностной природы «звучащего мира».

В статье анализируется портрет графа Кирилла Григорьевича Разумовского, написанный в Риме в 1766 г. известным художником Помпео Джироламо Батони. Портрет имеет черты, характерные для портретов путешественников, совершающих Grand Tour по Европе. Во второй половине XVIII в. это обычно были молодые аристократы, завершавшие свое образование. Молодые люди учились в лучших университетах; приобретали большой опыт общения во время пребывания в крупных европейских городах; совершенствовали в известных академиях свои навыки в верховой езде, танцах и фехтовании, а также приобретали знания об искусстве древности, посещая Италию. В портретах путешественников Батони подчеркивал элегантное достоинство изображаемых лиц. Мотивы античной архитектуры и скульптуры Рима свидетельствовали об их хорошем вкусе. Кирилл Разумовский тоже заказал художнику портрет во время своего второго Grand Tour. Однако русский граф был уже зрелым мужчиной 38 лет, пережившим в юности стремительный взлет, когда из мальчика-пастуха он превратился в знатного вельможу, и крушение надежд на получение наследственного титула гетмана Малороссии. Сопоставление портрета Кирилла Разумовского с близким по композиции портретом молодого британского путешественника Томаса Дандаса работы того же Помпео Батони выявляет особенности творчества художника: внося лишь небольшие изменения в композиции произведений, живописец умело передавал внутренний мир изображаемых лиц.

Визуальная репрезентация включает в себя передачу и восприятие информации через зрительный образ. Данная форма подачи информации для широкой публики была известна в языческих культурах, а полностью утвердилась в христианстве. С конца XX в. понятие визуализации объединило воплощение не только религиозных и художественных образов, но и образов массовой культуры. В данном исследовании основной акцент сделан на формировании и развитии визуальной репрезентации образов моря и корабля в художественной культуре России ХVIII-XIX вв. В эпоху правления Петра Великого в череде государственных реформ и влияний европейских образцов изобразительного искусства в России происходит трансформация национальной художественной культуры. Маринистика в данном контексте рассматривается, как одна из форм визуальной репрезентации. Морской пейзаж, как отдельный жанр живописи, берет начало в голландском искусстве. Первые морские пейзажи были привезены в Россию Петром I для украшения своих дворцов и загородных резиденций. Победа в Чесменском сражении (1770) и присоединение к Российской Империи Крыма, побудили Екатерину II заказать Я-Ф. Хаккерту серию картин. Художнику удалось запечатлеть славу русского флота. Расцвет национального морского пейзажа в России пришелся на XIX в. В 1844 г. первым на должность художника при Главном морском штабе был назначен И.К. Айвазовский. Значение марины стало особым, теперь стали увековечиваться победы России на море. В некоторых романтических пейзажах И.К. Айвазовского появляется тонкий метафизический смысл. Морские батальные картины приобрели четкие реалистические черты в живописи А.П. Боголюбова. Художников волнует не только изображение морской среды, но и архитектура корабля, что постепенно привело к формированию отдельного живописного жанра – «портрет корабля». Образ корабля в живописи рубежа XIX-XX вв. объединяет в себе строки священного писания и поэзию, акцентируя внимание зрителя на глубоком смысловом прочтении пейзажа.

Статья посвящена рассмотрению масштабных проектов 1930-х гг. по созданию океанских лайнеров. Период между двумя мировыми войнами стал временем расцвета трансатлантического судоходства, в первую очередь, благодаря улучшению технических характеристик судов: увеличению мощности двигателей, изменению формы корпусов. Однако и с историко-художественной точки зрения лайнеры оказались важной сферой приложения сил. Многие европейские архитекторы, скульпторы, декораторы были привлечены к работе над оформлением внешнего облика лайнеров и их интерьеров. Большинство мастеров, участвовавших в формировании особого «стиля лайнеров», являлись представителями искусства ар деко. Эффектный, броский, разнообразный стиль ар деко оказался наиболее соответствующим задачам, которые ставили перед исполнителями компании-заказчики. Предметом настоящей работы является установление связи между «стилем лайнеров» 1930-х гг. и стилем ар деко, определение места проектов трансатлантических лайнеров в культуре XX века. Объектом исследования являются оформительские решения в целом, а также произведения искусства, представленные в интерьерах лайнеров. Цель автора – продемонстрировать высокую значимость этих проектов для понимания эпохи ар деко, охарактеризовать комплексный подход мастеров к оформлению экстерьеров и интерьеров лайнеров, рассмотреть и сопоставить наиболее яркие оформительские решения. Методология исследования включает историко-описательный, сравнительный методы, художественно-образный анализ, культурно-исторический, культурологический подходы. Основное внимание в статье уделено французскому кораблю «Нормандия» – признанному образцу стиля. Для расширения контекста и возможности обобщения, акцент сделан и на двух английских лайнерах: «Квин Мэри» и «Квин Элизабет». Среди художников в статье выделен французский мастер Жан Дюнан. Панно Дюнана, выполненные им для сигарного салона лайнера «Нормандия», рассматриваются как примеры декоративного, богатого с точки зрения использования материалов и орнаментов стиля, вдохновляющегося экзотикой архаических и восточных культур.

В статье продолжается обсуждение феноменов современной культуры, инициированное в работе П. А. Ореховского и В. И.  Разумова «Наступление нарциссической культуры: последствия для образования, науки и политики». Приводятся аргументы в пользу тех последствий, которые выводят культуру к новым состояниям и которые направляют мышление к объяснению усилий, необходимых для укрепления ее в выполнении своей развивающей нас роли. В основание суждений положена смыслогенетическая концепция культуры, с позиции которой устраняется наивное тождество между понятиями «культурное», «цивилизованное», «культивированное», «этичное», «эстетичное», «высокое» и другими оценками частных свойств человеческого поведения. В основание способа выведения следствий из суждений положены диалектические закономерности развития живых целостностей и продуктов их деятельности. Ради продолжения смысловой линии исходной статьи делается попытка опереться на вскрытые в ней феномены нарциссизма, чтобы без демонстрации вполне объяснимых переживаний его как уродливой формы ценностного ландшафта современности увидеть в них признаки будущего, приближению которого можно было бы радостно служить. В этом смысле здесь поддерживается не развёрнутая, но посеянная авторами мысль о том, что нарциссическая культура привносит в мир высокое разнообразие, которое способно выступить стимулом к началу нового витка развития человечества. Для этой мысли находятся основания, позволяющие манифестировать приближение благодатного времени, когда анархический индивидуализм перерастет в иную форму долгосрочного устойчивого совместного существования людей в разнородности ценностей и интересов. Рассуждения позволяют очертить контуры тех задач, которые следует решать уже сейчас для вспоможения этой благодати.

Данный отклик на статью П.А. Ореховского и В.И. Разумова «Наступление нарциссической культуры: последствия для образования, науки и политики» не является в полной мере аналитическим разбором мыслей авторов. Он представляет собой результаты некой эмпатии и попытку артикулирования некоторых мыслей, порождаемых рефлексией современной социальной реальности, триггером для которых и послужили положения, высказанные авторами в указанной статье. Ассоциации и интуиции, появившиеся в результате прочтения данной статьи, являются четким индикатором того, что материал статьи П.А. Ореховского и В.И. Разумова смог вывести из зоны «комфорта» постепенно привыкающее к абсурду сознание современного человека, живущего, как считают авторы, в наступающей нарциссической культуре. Этот факт говорит о том, что материал статьи указанных авторов обладает высокой актуальностью, что сразу же заражает актуальностью и отзывы на него. Несмотря на то, что предлагаемая статья является более эссеистической, чем строго научной, объектом рассмотрения можно определить нарциссическую культуру в современных условиях. По мнению П.А. Ореховского и В.И. Разумова, уникальной средой для ее распространения служит постмодернизм. Предмет статьи – некоторые особенности влияния нарциссической культуры на человеческое сообщество, в том числе ее проявления в нашей стране. В качестве совокупности приемов исследования, или рассмотрения, проблемы можно выделить сочетание общих логических методов, метода исторических аналогий, элементы системного подхода, а также элементы подхода к социальным феноменам с позиции реконструированного архаического сознания, его принципов и ценностей.

Наиболее общие выводы, к которым можно прийти в результате рассмотрения статьи П.А. Ореховского и В.И. Разумова, состоят в том, что нарциссическая культура является относительно архаичным (не путать с архаическим) вариантом паталогического социального развития, который приобрел новую силу в условиях технического прогресса, появления (а точнее, воспроизводства) мышления, которое в современном постиндустриальном обществе было определено как постмодернистское и в условиях политического противостояния систем использовалось как идеологическое оружие. Запущенные им процессы оказались малоуправляемы, и противостоять этим процессам можно только с позиций здорового консерватизма и пропаганды традиционных ценностей.

 Статья является критическим ответом на статью профессоров П.А. Ореховского и В.И. Разумова «Наступление нарциссической культуры: последствия для образования, науки и политики». Идея рассмотрения западной послевоенной культуры как нарциссической высказывается в США с 70-х гг. XX в., но будет актуальной и применительно к постсоветской культуре России. Неоднозначность когнитивной метафоры Нарцисса применительно к описываемым социокультурным трансформациям вызвана возможностью практически произвольной интерпретацией чего-либо как нарциссизма. В статье представляется собственная трактовка оснований нарциссической культуры. Следуя идее противопоставления нарциссической культуры культуре служения, нарциссизм современности рассматривается не столько как эгоизм индивида, сколько как потеря им объекта и возможности служения. Секуляризм, понимаемый в духе Ч.Тейлора как потеря любых высших, трансцендентных, иерархических онтологических представлений, лишает человека высшей инстанции, легитимирующее какое-либо служение чему-либо. Это означает горизонтальную онтологию равнозначных объектов, не обладающих по отношению к индивиду высшей ценностью. Посттрадиционность означает непостоянство, «текучесть» любых институциализованных форм социальности и их восприятия, динамика появления и упадка которых не позволяет индивиду обрести объект служения. Человек остается в условиях «минимального гуманизма», что означает, что он сам, не имея ни высшей реальности, его определяющей, ни постоянства социальных институций, остается для себя единственной возможной ценностью, своеобразным «нарциссом поневоле». Также мы полагаем нарциссизм не внешним, а внутренним фактором общественных процессов, составляющим мотивы и интересы участников этих процессов. Соглашаясь с тезисом о связи нарциссической культуры с постмодерном, мы полагаем, что она не является «молодой культурой» противоположной массовому обществу. Напротив, нарциссическая культура есть культура массового общества, зашедшего дальше по пути секуляризма, посттрадиционности и гуманизма, подобно тому, как постмодерн называют поздним, далеко зашедшим, модерном, такие социологи как Э. Гидденс, У. Бек, Ю. Хабермас.