Идеи и Идеалы

В статье рассматриваются социальные и социально-психологические предпосылки возникновения евразийства. Как идеология и политическое движение евразийство возникло в 20-х годах ХХ века, но его социальные истоки восходят к более раннему периоду. Евразийство – плод Первой мировой войны и революции. Активное участие в революции кавказских и азиатских народов Российской империи, а также некоторые черты революционной повседневности сформировали у части русской интеллигенции представление о революционной стихии как стихии евразийской. Этому способствовал сложносоставной характер русской идентичности, включающий представление о двух «душах» русского народа – «европейской» и «азиатской». Специфика евразийского восприятия революции и революционной стихии заключалась в переоценке значения «азиатской» и «европейской» составляющих русской идентичности. В общественном сознании XIX века «азиатская» составляющая воспринималась негативно, а «европейская» – позитивно. Группа поэтов и писателей, объединившихся в 1917 – 1918 гг. для издания альманаха «Скифы», под влиянием идей Ницше и Владимира Соловьева, а также под влиянием трагического опыта мировой войны занялась переоценкой двух компонентов русской идентичности. Результатом этой переоценки явилось рождение «скифского» (евразийского) мифа, как художественного отражения опыта мировой войны и революции. В дальнейшем этот миф послужил для группы русских ученых-эмигрантов материалом для выработки евразийской идеологии.

Вадиму Марковичу Розину 80 лет. Редакция журнала от всей души поздравляет его с юбилеем, желает здоровья и дальнейших успехов в творчестве. Так получилось, что у него в 2017 году вышло шесть новых книг и готовится к изданию седьмая (наш юбиляр утверждает, что специально их именно на этот год не планировал). Анонсы двух книг Вадима Розина мы дали во втором номере за этот год. С удовольствием анонсируем еще четыре недавно вышедшие книги.

В статье анализируется ряд социальных и антропологических последствий резкого роста информационных потоков, которые приобрели с середины XX века характер «информационного взрыва». Анализ проводится путем выявления в постмодернистских концепциях таких важнейших характеристик постиндустриального общества, которые сближают эти концепции с теориями информационного общества, что делает возможным их концептуальный синтез. Авторы показывают, что не используемый в явном виде информационный подход представлен в работах постмодернистов описаниями особого типа общества, живущего и воспроизводящего себя преимущественно в виртуальной реальности на основе массового производства знаково-символических артефактов – знаков, символов, значений и смыслов, агрегированных в потоки информации. Информационные потоки выступают как основной «строительный материал» и ресурс для создания символического информационно-коммуникативного пространства. Выявлены следующие особенности общества, возникшего после информационного взрыва: произошло изменение содержательной стороны коммуникации; символический мир становится для человека все более неузнаваемым; происходит обезличивание социальных кодов; возникают виртуальные страты; человек переживает информационную травму сознания; человеческое существование становится фрагментарным; наступает «информационная шизофрения»; возникает синдром «интеллектуального вымирания» человечества; появляется «нормальная аномия».

На примере эволюции образа совершенного человека в статье исследуется роль общественного идеала в истории. Идеал понимается как образ должного, позволяющий оценить сущее и задать направленность его развития. Стремление к идеалу – сущностная интенция человека, необходимая для его вочеловечивания – предстаёт одной из движущих сил истории. Каждая историческая эпоха конструирует свой образ совершенного человека и стремится приблизиться к нему. Представления о совершенном человеке формировались на протяжении всей истории, в чём выражает себя перманентно присущее человеку чувство неудовлетворённости собой (и миром), нереализованности своей сущности, интенция к обретению собственной глубинной идентичности. Первым «совершенным человеком» был зверь. Если в первобытности побеждается внешний зверь, то в античности – внутренний. Возникает первый кризис самоидентификации как следствие неадекватной самооценки («человек как мера всех вещей»). «Совершенным человеком» средневековья выступает Бог. Если зверь оказывается в недосягаемом прошлом, то Бог – в недостижимом вечном. Возникает второй кризис самоидентификации. В Новое время совершенным человеком становится человек. Начинает доминировать представление о совершенстве (как реальной возможности), заключённом в самом человеке. Однако лишение человека метафизичности приводит к третьему кризису самоидентификации. В Новейшее время «совершенным человеком» всё более предстаёт машина, как «человек», лишённый человеческих слабостей и с усиленными человеческими достоинствами. Уподобление человека машине приводит к четвёртому кризису самоидентификации. «Новым идеальным человеком» будет человек как неповторимый итог развития всей человеческой культуры, синтез уникального и всеобщего.

Статья посвящена исследованию идеологии болгарских богомилов – одной из самых массовых и влиятельных христианских ересей, которая сформировалась на территории средневековой Болгарии в Х в. Эта идеология, понимаемая вслед за Л. Альтюссером и Р. Бартом как выраженная в знаках система представлений об окружающем мире, разделяется на несколько уровней: выделяются взгляды богомилов на политику, экономику, телесность и мистику. Картина мира болгарских еретиков основана на религиозном дуализме: идее о существовании двух противоположных начал (в данном случае – духа и материи), ареной борьбы которых является и человек. Таким образом, вытекающее из дуализма отрицание всего материального является стержнем богомильского мировоззрения. Понимаемая в широком смысле идеология богомилов практически не затрагивалась в историографии, ограничиваясь общими оценками политической составляющей учения. Отмечаемая исследователями революционность богомилов проявлялась не только в политической сфере (отрицание институтов власти) – это религиозное движение, как видно из анализа оригинальных источников, стремилось к такому социальному идеалу, который предполагал более глубокие изменения общества (по представлениям богомилов изначально созданного Сатаной) и, что более важно, изменение человека. Создание «нового человека» представляется как последовательное отвержение всего связывающего его с материальным миром: от социального положения, имущества и семьи вплоть до собственного тела и, в каком-то смысле, человеческой природы.

Для выживания Homo sapiens были необходимы совместные усилия и сильная тяга к экспансии. Наши сегодняшние эмоции и инстинкты – реликт эпохи охотников и собирателей. Внешняя экспансия против соперничающих сообществ и внутренняя экспансия, направленная на все более тесную социальную организацию, породили массового человека, человека толпы, доминировавшего в мире вплоть до XIX века. Современный массовый человек, Homo billionis, глобальная цивилизация которого охватывает всю планету, появился только в ХХ веке. Его архаическая тяга к экспансии породила промышленную цивилизацию как доминирующую форму жизни. Сегодня Homo billionis наталкивается на естественные границы, которые воспринимаются как помеха, но не осознаются как вызванное им самим разрушение саморегулирующейся природы. За обеими мировыми войнами стояло убеждение в необходимости ради собственной свободы максимально расширить эксплуатацию природы и других людей. Эта экспансия и завоеванная за чужой счет свобода подошли к своему логическому концу. На протяжении двух поколений планета неограниченных возможностей превратилась в закрытый рынок, где каждый стремится вытеснить другого и где все больше и больше увядает не только индивидуальная свобода, но и национальная идентичность. Массовый человек как современная версия Homo sapiens и монотеистические идеологические построения тесно связаны друг с другом. Они должны быть преодолены, чтобы избежать гибели цивилизации в результате дальнейшего экспонентного роста. Для этого необходимы два условия: отказ от экспансионистских идеи государства и признание различий между людьми.

В статье рассматривается теоретическое развитие идеи российского университета в XVIII-XIX вв. Рассмотрены идеи выдающихся ученых и мыслителей того времени. Проведен анализ уставов российских университетов их роль в развитии университетского образования. Рассмотрено влияние общества на развитие университетов. Отношения государства, общества и университетов хорошо прослеживаются в университетских уставах. В XIX веке в России было принято четыре университетских устава: 1804 г., 1835 г., 1863 г. и 1884 г. Если первый устав даровал университетам относительную автономию, то устав 1835 г. усилил власть попечителей, ограничив тем самым автономию; устав 1863 г. восстановил права университетов и даровал им широкую автономию, устав 1884 г. отменил их вовсе. Исследована тема автономии университета от государственной власти, которая рассматривалась как зарубежными, так и российскими исследователями. Показано, что надеяться на автономию российским университетам не приходилось, так как они были созданиями чисто государственными и служили укреплению монаршей власти. Дается сравнение миссий первого университета и университета после проведения реформ. Если миссией первых университетов была подготовка чиновников для государственной службы, то в последующем университеты делали акцент на развитие в своих стенах науки. Рассматривается столетний путь развития российского университета от утилитарного до классического.

В статье рассматривается феномен власти в его художественном истолковании на примере пушкинской трагедии «Борис Годунов». «Концепт Царя Бориса» анализируется в контексте современных воззрений на природу власти, в контексте модерности, изменивших само понимание хода истории. Автор ставит перед собой задачу показать в произведении диалог художественной правды и правды исторического факта, вошедшего в трагедию Пушкина как один из источников. Показано, что сложно организованный образ Бориса Годунова интерпретируется в современном театре и кино как актор нового типа, способный действовать в условиях проблематичной современности. Кроме проблем взаимоотношений власти и личности, власти и народа в «Борисе Годунове» поднимается важнейшая тема отношений России и Запада. Одна из самых знаменитых постановок «Бориса Годунова» в новой России – спектакль 2000 года британского режиссера ирландского происхождения Деклана Доннеллана, решает эту проблему в контексте «неостывшего настоящего» на рубеже XX и XXI веков.

Анализируется содержание традиции от архаических обществ к обществу современному, переживающему тяжелый и полный рисков кризисный период. Скорость изменений общества продолжает возрастать, возрастающие потребности усугубляют разрушение гармонии человека с миром духовным, социальным и природным. Становится очевидным разрыв с традицией. Этимон латинского слова «traditio» обращает внимание на образование, преемственность в развитии общества и сохранение культуры. Анализ примеров формирования традиции в древнем Израиле, в древней Индии и Китае, в древнегреческих полисах и Риме выявляет важность для жизнеспособности государства наличия установки на сохранение ценностей, поддерживающих гармонию во внутреннем мире человека и в обществе, а также на обеспечение баланса личного и социального. Сохранение традиции поддерживается культурой, которая является оплотом государства. Традиция сосредоточена на ценностях и механизмах их передачи, среди которых важнейшее место занимает язык. Язык как средство коммуникации во времени и пространстве играет первостепенную роль в сохранении общечеловеческих и профессиональных знаний для использования человеком. Этимология заимствованных слов обращает внимание на культурно-исторические условия их появления в языке и выделяет преемственный характер знания. Традиция приобретает статус фундамента, дающего опору для выхода человека и общества из кризиса.

Статья даёт достаточно непривычный взгляд на достаточно привычные вещи. Речь идёт о различных, но жизненно важных сторонах и аспектах любви. Автор размышляет о любви к самому себе, о любви к ближнему, о любви к человечеству, о любви к Родине, о любви плотской, земной. Вот о любви родительской и любви к Богу автор своими размышлениями с читателями не делится. Статья наполнена философскими комментариями к литературным пассажам, иронией и весьма любопытными и нетривиальными умозаключениями. Думается, что она должна вызвать безусловный интерес у неравнодушной и склонной к рефлексии публики и может рассматриваться как дополнительная возможность прикоснуться к вечному.