Идеи и Идеалы

  В статье рассматривается наиболее заметная дискуссия среди зарубежных историков философии, посвященная наличию догмы в учении Секста Эмпирика. Представители «слабой» интерпретации (М. Фреде, Г. Файн, К. Перин) полагают, что скептик может иметь мнения определенного рода – пассивно приобретенные впечатления, получаемые в ходе жизни и исследования и которые не претендуют на истинность. В то же время сторонники «сильной» интерпретации (М. Бёрниет, Дж. Барнс) считают, что скептик не мог иметь никаких мнений, поскольку мнение ими понимается в сильном смысле, как истинностное утверждение о мире каков он есть по природе. Поэтому мнения нарушали бы скептическое равновесие, следствием чего стала бы невозможность для скептика обрести атараксию, следующую из воздержания от суждения. Наконец, представлено критическое переосмысление самих оснований данной дискуссии, высказанное Г. Страйкер, которая указала на зависимость дискуссии и ее результатов от того, как определяется «мнение», и К. Фогт, которая предложила исходить из аутентичного античного понимания мнения. Результатом ее подхода стал взгляд, согласно которому скептик обладает не мнениями, но лишь пассивно воспринятыми впечатлениями патхос, которые толкают его к действию. Кроме того, представлена мысль К. Фогт о необходимости различать доксу и догму как мнение и корпус учения. В заключение сформулированы основные итоги дискуссии.

В статье предпринята попытка посмотреть на Лейбница из топоса индийской философии. Опираясь на собственную концепцию атомистического подхода, а также на философские наработки индийской философской традиции, автор обращается к проблемам монадологии и атомизма Лейбница. Показано, что, несмотря на критику древнего и современного ему атомизма с континуалистских позиций, Лейбниц оставался убежденным атомистом в своем учении о монадах, которые он называл «подлинными атомами природы». В центре статьи  проблема сложной субстанции у Лейбница и разные модели отношений целого и частей (модели целостности), которые немецкий философ привлекает для ее разрешения. Эти модели сравниваются с моделями отношений между целым и частями, причинами и следствиями, выработанными индийскими философами, особенно буддистами школ абхидхармы и йогачары. Показано типологическое сходство проблем, возникающих при анализе этих моделей, и разные способы их решения. Оценивая позицию Лейбница  с буддийской точки зрения, автор показывает, что основной ее недостаток заключается в попытке переложить ответственность за устройство вселенной с  человеческих существ (доктрина кармы) на Бога и вместо исследования каузальных отношений между разными явлениями постулировать теистический принцип предустановленной гармонии.

В статье рассматривается программа математизации мышления, предложенная Г. Лейбницем, и программа обоснования математики Д. Гильберта. Автор утверждает, что на основе реализации этих программ были созданы современная символическая и математическая логики. Выясняется, какими сторонами и смыслами мышления и рассуждений при этом пришлось пожертвовать, почему современные символические логики непрерывно размножаются, в каком отношении символические логики находятся по отношению к традиционной аристотелевской логике. Защищая высказанные положения, автор опирается на работы Аристотеля и  Шопенгауэра, исследования Я. Лукасевича, А. Васильева, А. Карпенко, А. Анисова, С. Павлова. В статье утверждается, что при становлении символической логики ощущалась потребность в философском осмыслении, в частности, определении условий мыслимости решений творцов символической логики, необходимости различить два исторических типа логик, разрешить противоречия между ощущением автономии символической логики и ощущением её зависимости от традиционной логики. Автор высказывает предположение, что именно на эти вызовы  пытался ответить Людвиг Витгенштейн, а потом Ян Лукасевич и российские логики.

Выделены пять существенных как для Лейбница, так и для Спинозы аспектов онтологических составляющих их учений. В каждом из них выявлено как общее для позиций обоих философов, так и то, в чем они существенно расходятся. Первый аспект – приверженность рационализму. У обоих бог – сугубо рациональное существо и, соответственно, таково и мироустройство. Но у Лейбница бог находится вне рационально устроенного им мира, тогда как у Спинозы рациональный бог и есть непосредственно мир. Второй аспект – признание обоими философами однозначной предопределенности всего происходящего в мироздании. Но у Лейбница это – результат решения бога реализовать наилучший из множества возможных миров, а у Спинозы мир не есть результат божественного выбора. Третий аспект – решение вопроса о свободе бога. Их позиции по данному вопросу совпадают в признании этой свободы. Но у Лейбница это – свобода бога как субъекта, сознательно делающего выбор из множества возможных вариантов мироустройства в пользу наилучшего, а у Спинозы свобода бога – самодетерминация активности безличной субстанции. Четвертый аспект – признание обоими философами объективной необходимости. У Спинозы бог и необходимость – одно и то же, у Лейбница же абсолютная необходимость по своему могуществу выше бога. Пятый аспект – признание обоими философами множественности составляющих мироздания и одинаково полной взаимной как изолированности, так и согласованности элементов этой множественности. У обоих авторов источник и основание их согласованности – бог. Но если у Лейбница  это – внешний миру множественных монад бог, то у Спинозы это – единство множественных атрибутов самого бога.

В статье исследуется вывод Лейбница об «уникальности объектов», т.е. о том, что каждый возможный объект присутствует в одном и только одном возможном мире. Мы выявляем роль принципа неразличимости тождественности в этом выводе, указываем на дискуссии в современной философии, которые порождаются выводами, сходным с этим выводом Лейбница. Лейбниц трактует возможный мир как холистическую систему, что позволяет рассматривать его рассуждения в контексте споров о холизме. В статье показывается, каким образом «уникальность объектов» Лейбница логически связывает его учение с одним из вариантов современной проблемы интенционального тождества. Обосновывается, что Лейбниц не только разработал теорию метафизических возможных миров, которая, благодаря работам С. Крипке, стала «канонической» семантикой модальной логики. Можно сказать, что Лейбниц стоял у истоков понимания возможных миров как соответствующих восприятию субъекта, т.е. Лейбниц сделал также и шаг в направлении разработки семантики эпистемической логики, разработанной Я. Хинтиккой. Трактовка проблемы интенционального тождества у Э. Сааринена основывается на признании «уникальности объектов» для миров одного субъекта, а не для каждого возможного мира, как у Лейбница. Тем не менее способы порождения проблемы интенционального тождества для семантик Лейбница и Сааринена сходны. Всё это свидетельствует, что проблемы, поставленные семантикой возможных миров Лейбница, живо обсуждаются до сих пор.

Проблема нравственных начал в жизни индивида и общества приобрела острую актуальность в условиях глобального распространения потребительства как поведенческой установки современного цивилизованного индивида. Традиционно нравственные начала исследуются как моральные принципы индивидуального поведения. В статье обращено внимание на проблему нравственных оснований общественной жизни, которая была поставлена русским философом В.С. Соловьевым. Автор обсуждает два вопроса. Один из них касается проблемы обоснования нравственности: действительно ли нравственность имеет религиозное происхождение, или ее корни скрываются в социогенезе, в становлении принципов поведения культурных сообществ. Вторая проблема касается вопросов проявления нравственности в общественной жизни, ее влияния на общественные отношения. Показано, что нравственные начала выражают солидарные отношения людей. Они возникают в ходе становления новых символических программ поведения в сообществах, вставших на путь деятельного социогенеза. Новое поведение, программируемое культурой, требует поддержания отношений солидарности между членами сообщества, поскольку вне отношений такого рода социогенетическое развитие становится невозможным. Отношения сотрудничества, основанные на ощущении внутреннего единства,  необходимы обществу. По этой причине нравственные основания оказываются системными принципами организации общества, включая хозяйственную жизнь и экономические отношения в обществе. Нравственный прогресс в истории общества проявляется в развитии солидарных принципов до уровня всечеловеческой морали, определяющей принципы поведения обществ и индивидов.

Что такое марксистская философия? Лет тридцать-сорок назад ответ можно было найти в любом учебнике философии. Философия – «наука о всеобщих законах движения и развития природы, человеческого общества и мышления». Постулировалась неразрывная связь философии с «разными отраслями положительной науки», её статус универсального метода всех наук и т.д. Но вот казус – не существует сочинений самого Маркса, где бы была изложена собственно философия марксизма. У Канта есть три его «Критики», у Гегеля «Наука логики». Вот и Н. Михайловский некогда вопрошал: «В каком сочинении Маркс изложил своё материалистическое понимание истории? …Где же соответственная работа Маркса? Её нет». Ленин, в начале своей революционной карьеры, саркастически хихикая, ответил Михайловскому, что философия Маркса «растворена» в многочисленных его работах, посвящённых экономике, политике, истории и т.д., является, так сказать, их «сухим остатком». Думается, есть основания не вполне доверять качеству анализа вождя мирового пролетариата и его выводам.

Статья посвящена юбилейной дате со дня рождения (370 лет) и дня смерти (300 лет) выдающегося немецкого философа, математика, физика, юриста, историка, лингвиста и дипломата Готфрида Вильгельма Лейбница. Лейбниц осуществил творческий синтез науки, философии и богословия, создав уникальную философскую систему, в основание которой он положил учение о предустановленной гармонии. Во всех областях, в которых он работал, он делал великие открытия. Ему был присущ дар синтезировать самые разнородные воззрения различных мыслителей на основе разработанного им методологического принципа, построенного на универсальности и строгости философских рассуждений в их логической последовательности. Лейбниц является также великим богословом и создателем глубокой этической системы. Этический оптимизм телеологии Лейбница имеет своим основанием его христианское религиозное миросозерцание.

Отправной точкой для написания данной статьи послужили имеющие широкое распространение не только на уровне массового сознания, но и в исследовательской литературе представления о тождестве соборности и коллективизма (общинности). Цель статьи – показать ошибочность подобных воззрений. Исходная позиция автора состоит в том, что соборность и коллективизм относятся к двум разным традициям: если соборность, имея религиозное происхождение, связана с православным духовным опытом, то коллективизм – с социальным и политическим опытом. Обращается внимание на то, что в основе данного ошибочного утверждения лежит непонимание того, что соборность – это метафизическая реальность, а не социальность. Излагаются ключевые моменты концепта соборности в интерпретации А. Хомякова, также рассматривается развитие этой идеи в трудах С.Л. Франка. Если коллективизм, абсолютизируя единство, «умаляет» личность, тем самым уничтожая ее, то соборность, напротив, ее «расширяет», позволяя ей полностью раскрыться. Именно в соборности  происходит подлинная самореализация человека, актуализация личности.   Подчеркивается, что движение к соборности как высшей ступени развития человека происходит через утверждение индивидуальности. Делается вывод о том, что подобное радикальное сближение двух понятий: соборности и коллективизма (общинности) влечет за собой различные сценарии будущего России.

Развитие общества представлено как один из видов его усложнения. Показано, что усложнение имеет два основных качественных параметра – направление и характер, объединённых понятием когнатуры. Направление развития определяется иерархией проблем, выбранных и упорядоченных обществом, а характер развития задаётся принятыми в обществе типовыми способами решениями проблем. Проблемы, в свою очередь, порождены потребностями, а типовые решения склонностями субъекта. Показана связь данной концепции с классическими теориями К. Маркса, М. Вебера, а также с синергетическими парадигмами. Актуальность концепции обусловливается растущей сложностью глобальной ситуации и множественностью факторов, влияющих на неё. Определён базовый проблемный уровень социальной когнитивистики, заключающийся в связях когнитивных конструктов и социальных феноменов. Сформулирована основная задача: выяснение того, каким образом взаимодействие принимаемых решений, порождённых когнатурой общества, формирует социальную реальность. Практическое приложение социальной когнитивистики лежит в направлении выработки методологии оценки принимаемых решений и воплощаемых проектов всех уровней, начиная с индивидуального и заканчивая глобальным, именно с точки зрения изменений сложности. Фундаментальный принцип, лежащий в основе таких оценок – это неубывание сложности; наше предположение состоит в том, что каждое наше решение должно быть одновременно и адекватным реальности, и не уменьшать сложность её состояния, так как есть основания полагать, что упрощающие реальность решения работают лишь до определённого предела, за которым следует возрастание энтропии, а затем катастрофа.