Идеи и Идеалы

Статья посвящена истории рождения США, представленной в виде так называемого «Aмериканского проекта (АП)», который никогда не существовал в виде какого-то документа, плана или программы действий по созданию США. Главная причина того, что опыт создания новой нации-страны осмысляют в виде проекта, состоит в намерении заимствовать этот опыт. Под АП понимаются государственные и политическиe институты и традиции, заложенные в истории страны, принципы и права, закрепленные в основополагающих документах, прежде всего в Конституции. В статье детализируется понимание АП, его сущность и уникальность. Делается основной акцент на социальной природе этого проекта, его характеристиках и истории его реализации. Проектирование и перепроектирование государств после революций, получения независимости или распада империй стало массовым явлением в XX–XXI веках. Многие из них берут за образец АП. Рассмотрены российские проекты, которые оглядываются на американский опыт и извлекают из него уроки. Анализируются характеристики АП, которые составляют его геном и могут быть использованы при создании новых государств: а) ценностная ориентированность («град на холме», естественные права граждан); б) формула республики (самоуправлениe) на огромной территории; в) моральное и юридическое обоснование необходимости и законности выхода из империи, где нарушаются права граждан; г) суверенитет, разделенный по Конституции между штатским и федеральным уровнями, приоритет общества перед государством; д) система сдержек и противовесов разных ветвей власти; е) встроенный механизм корректировки и развития; ж) соответствие проекта субъекту его воплощения, его опыту и идеалам; и) два параллельных и взаимосвязанных процесса: строительство суверенного государства и строительство новой нации. Подробно описывается последняя характеристика – формирование новой нации в процессе создания США. Анализируются попытки перепроектирования АП протестными движениями и замещения его новыми социальными проектами.Статья посвящена истории рождения США, представленной в виде так называемого «Aмериканского проекта (АП)», который никогда не существовал в виде какого-то документа, плана или программы действий по созданию США. Главная причина того, что опыт создания новой нации-страны осмысляют в виде проекта, состоит в намерении заимствовать этот опыт. Под АП понимаются государственные и политическиe институты и традиции, заложенные в истории страны, принципы и права, закрепленные в основополагающих документах, прежде всего в Конституции. В статье детализируется понимание АП, его сущность и уникальность. Делается основной акцент на социальной природе этого проекта, его характеристиках и истории его реализации. Проектирование и перепроектирование государств после революций, получения независимости или распада империй стало массовым явлением в XX–XXI веках. Многие из них берут за образец АП. Рассмотрены российские проекты, которые оглядываются на американский опыт и извлекают из него уроки. Анализируются характеристики АП, которые составляют его геном и могут быть использованы при создании новых государств: а) ценностная ориентированность («град на холме», естественные права граждан); б) формула республики (самоуправлениe) на огромной территории; в) моральное и юридическое обоснование необходимости и законности выхода из империи, где нарушаются права граждан; г) суверенитет, разделенный по Конституции между штатским и федеральным уровнями, приоритет общества перед государством; д) система сдержек и противовесов разных ветвей власти; е) встроенный механизм корректировки и развития; ж) соответствие проекта субъекту его воплощения, его опыту и идеалам; и) два параллельных и взаимосвязанных процесса: строительство суверенного государства и строительство новой нации. Подробно описывается последняя характеристика – формирование новой нации в процессе создания США. Анализируются попытки перепроектирования АП протестными движениями и замещения его новыми социальными проектами.

В статье систематизированы практические задачи, которые можно отнести к реализации идей постгуманизма. Внимание читателя привлекается к процессу размывания внешних границ человеческого общества. В данном процессе выделены несколько аспектов. Первый – признание прав диких животных и частичные запреты на их содержание в неволе, а также введение в правовой оборот категории «нечеловеческая личность». Второй – сокращение численности лабораторных животных, подвергаемых смертельным экспериментам ради получения нов ых лекарств и разработки новых методов лечения людей. Если ранее эта деятельность считалась морально оправданной, то в настоящее время она находится под пристальным вниманием защитников прав животных и контролируется в правовой сфере. Третий аспект проблемы – учет прав домашних животных. Если ранее домашние животные приравнивались к вещам, то в настоящее время наблюдаются сдвиги к тому, чтобы за взаимоотношениями между домашними животными и их владельцами шел внешний контроль. Во многих странах приняты законы, защищающие права домашних животных. Четвертый аспект проблемы – новые взаимоотношения человеческого общества и мира микроорганизмов. Если ранее этот мир трактовался как преимущественно враждебный и изучались в основном патогенные микроорганизмы, то в последние десятилетия существенно большее внимание стали привлекать микроорганизмы, благотворно влияющие на человеческое здоровье. Наконец, пятый аспект – появление и решение новых проблем на внешней для человечества границе и созданного людьми виртуального мира. Ранее этот мир существовал в форме фантазий, религиозных концепций, искусства, фольклора и т. п. Но граница между ним и реальными людьми не вполне осознавалась. В последние годы в этом виртуальном мире появился искусственный интеллект, разумно действующие механизмы и многое другое, что делает этот мир равным человеческому.

В современном мире развитие технологий изменило положение животных в разных аспектах. Однако только достижения искусственного интеллекта в области естественных языков обозначило возможность выхода на новый уровень понимания и взаимоотношения с животными. Современные технологии сделали возможным выделение и фиксацию звуков животных и сбор огромного массива звуковых и видеоданных, а опыт перевода даже в отсутствие параллельных текстов обозначил потенциал применения искусственного интеллекта для анализа звуков, издаваемых животными. Несмотря на многочисленные сложности, в том числе связанные с различием в миропредставлении животных и человека, уже существуют преценденты перевода с языка животных. В статье проанализированы возможности применения искусственного интеллекта в условиях ограниченных данных и существующие на сегодняшний день подходы к его использованию в области коммуникации животных. Если для домашних и сельскохозяйственных животных исследователи опираются на интерпретации смыслов или эмоций, то для диких животных ученые сопоставляют звуки и поведение, опираясь на потенциал искусственного интеллекта в решении неструктурированных задач. Хотя ряд новейших исследований сообщает о высокой достоверности «перевода» с языка животных, сама возможность проверки результативности вызывает сложности. Тем не менее появление новых решений, способствующих распознаванию голосов конкретных животных, классификации звуков и действий разных животных свидетельствуют о возможности появления в ближайшее время качественного скачка в понимании животных. Успех в области интерпретации звуков животных может привести не только к прогрессу в большом количестве областей, связанных с животным миром, но и к изменению статуса и положения животных. В то же время эти достижения поднимают этические вопросы, связанные с возможностью использования новых технологий во вред животным и людям.

Настоящая статья является вторым этапом исследования представлений российских старшеклассников о современной школе и школе будущего в контексте их системы ценностей и взглядов на жизнь. Результаты первого этапа опубликованы в журнале «Вопросы образования» осенью 2022 года. Эмпирическая часть нынешнего – второго – этапа исследования базируется на результатах анкетирования учащихся 50 школ Санкт-Петербурга, проведенного в январе – феврале 2023 года и позволяющего теперь рассмотреть интересующий нас образ школы в динамике. В 2023 году было проведено анкетирование не только школьников, но и педагогов, что дает возможность также оценить степень соответствия реальному образу представлений учителей об образе школы в глазах их учеников. Теоретической основой работы является академическая дискуссия о концепции счастья и осмысленной жизни, активно ведущаяся в современной социологической и психологической литературе.

За полтора года, прошедшие с момента предыдущего анкетирования, содержание образа школы заметно изменилось, и это изменение носит во многом ценностный характер. Во-первых, наблюдается поворот от ценностей жизненной стабильности и комфорта к ценностям личностного и профессионального роста и достижений, т. е. от потребительских ценностей к ценностям развития. Во-вторых, сохраняется практически полная индифферентность школьников к ценностям общего блага. И, в-третьих, представления педагогов о системе ценностей школьников отличаются от реальности в двух важных аспектах: 1) по мнению педагогов, школьники ориентированы на потребительские ценности в гораздо большей степени, чем это есть на самом деле; 2) в позиции педагогов существенно занижена значимость предметных знаний. Педагоги считают, что для учащихся в школе гораздо важнее общение и дружба. Всё это свидетельствует о частичном переносе на детей системы ценностей взрослых, что мешает формированию оптимальной комбинации учебной и воспитательной деятельности в школе.

В статье представлена рефлексия концептуализации понятий «дом» и «Родина» мигранта. Переосмысление опыта концептуализации этих понятий представляется целесообразным ввиду его неоднородности, что обусловлено формированием в конце XX века феномена транснационализма, отражающего возникновение транснациональной миграции. Дом и Родина рассматриваются в структуре транснациональной идентичности в качестве ее идентификатов. Теоретической рамкой анализа выступила концепция отечественного исследователя З.Л. Левина, позволяющая интерпретировать дом и Родину как социальные, т. е. приобретаемые, идентификаты. Следствием реконструкции смысловой наполненности понятий «дом» и «Родина» является трансформация идентичности и/или формирование трансидентичности, предполагающей сочетание элементов культур как страны исхода, так и страны-реципиента. Начало дискурса о доме современного мигранта приходится на 80-е годы XX столетия – рассматривается вопрос о его утрате мигрантами. В начале 1990-х формируется антиседентаристское направление исследований, представляющее собой комплекс номадических исследований, основанных на концепциях глобализации, транснационализма и трансграничности. Формируется идея трансформации дома. Он перестает быть «фиксированной структурой» и утрачивает функцию географического центра, становится подвижным, происходит расширение его топографии. Вместе с тем есть группа ученых, отрицающих генерализацию представлений о доме и Родине. Определяя дом, представители глобального дискурса придерживаются ряда его унифицированных индикаторов, наиболее значимыми из которых являются местность, чувство безопасности, пространство, социальные отношения семьи и соседства. Анализ результатов современной концептуализации дома показал расширение смысловой нагрузки этого понятия и выделение его новых свойств – мобильности и плюролокальности. Если до начала транснациональной миграции понятия «дом» и «Родина» были связаны воедино формулировкой «родной дом», то в условиях текучей современности, формирующей пластичную транснациональную идентичность мигранта, эти понятия стали существовать по отдельности. Показано, что понятие «Родина», в отличие от понятия «дом», имеет идеологическую коннотацию. В условиях мозаичности современных социальных процессов и их политической окрашенности его концептуализация находится в процессе разработки.

В статье анализируются европейские утопии XVII века на основе ак­торно-сетевого подхода. Точкой сборки утопического общества является непосредственно идея социального порядка, который формируется на ос­нове научного знания, воплощающего инструментальный разум. Изучение человека, обществ, природных явлений позволяет авторам утопий предло­жить более рационально организованный, упорядоченный, с их точки зре­ния, социальный мир, обеспечивающий удовлетворение потребностей как индивида, так и социума. Основанный на научном знании социальный по­рядок мыслится авторами утопий как маркер цивилизованности, благодаря чему утопическое общество как другое («чужое») социальное наделяется по­зитивными характеристиками. Авторы считают, что конструирование уто­пического «социального» происходит в рамках замкнутой в пространстве и во времени сети, которая предотвращает угрозу распада порядка, изолируя культурное влияние извне, а также гарантируя неизменность/стабильность заданного алгоритма социальных отношений в хронологической перспек­тиве. Авторы выявляют функционирование в утопиях режима воспроиз­водства повседневности, исключающей мобилизационность и ориентиру­ющей жителей утопии на ценности повседневного труда, умеренности и гармонии. В статье показано, что конструирование общества на основе на­учных знаний предопределяет особенности социальной стратификации в виде меритократии знания, легитимизированной естественной религией. Авторы полагают, что «сборка социального» на основе эгалитарных прин­ципов распространяется преимущественно на экономические процессы, тогда как публичная сфера обозначается в форме аристократии умственно­го труда. Экспертное сообщество осуществляет тотальную регламентацию деятельности архаических/примитивных по своему характеру социальных институтов. Собранные модели утопического общества их авторы мыслят как универсальные, потенциально пригодные для всех сообществ, испыты­вающих проблемы с построением социального порядка.

Статья посвящена истории исследования феномена тирании в европей­ской политической философии IV–XVI веков. На протяжении всего рас­сматриваемого в статье периода к проблеме тирании систематически обра­щались как идеологи и публицисты, так и философы, размышлявшие над вопросами устройства политических систем. В истории политической фи­лософии Средних веков и раннего Нового времени концепции тираниче­ского правления сыграли роль драйвера развития политической теории. Они способствовали смене теоретических парадигм и формированию эм­пирической ориентации в изучении социально-политической действитель­ности. Показано, что исходной точкой этого процесса стала платоническая, психологизирующая интерпретация тирании, выработанная патристикой и воспринятая раннесредневековыми мыслителями. В основе этой интерпре­тации лежало понимание тирании как продукта порочной воли и порабо­щения разума страстями. В свою очередь, предотвращение тиранического правления в дискурсе раннесредневекового политического богословия свя­зывалось с подчинением воли правителей божественным и мирским зако­нам – неизменным правилам человеческого общежития. В ходе системати­зации этих представлений Иоанном Солсберийским и Фомой Аквинским была создана философско-правовая теория сопротивления тирании, обоб­щившая результаты развития нормативистской парадигмы средневековой политической философии. Переход к следующему этапу развития взглядов на тиранию был связан одновременно со стремлением адаптировать выра­ботанные ранее теоретические построения к нуждам политической практи­ки и с дальнейшим анализом секулярных оснований права. В рамках подхо­дов, предложенных Аццо из Болоньи, Бартоло да Сассоферрато и их по­следователями, государственно-правовые нормы начинают рассматриваться не в качестве вечных законов, предписанных Провидением, а в качестве пра­вил, отражающих особенности разнородных политических систем, а тира­ния – как результат не столько личной порочности правителя, сколько по­следствие противоречий между потребностями и возможностями государств. Таким образом, в развитии политической и правовой философии начина­ется формирование новой, эмпирической парадигмы анализа политических систем. Памятниками этой трансформации становятся идеи Салютати и позднейших представителей гражданского гуманизма, а затем – Макиавелли.

Цель настоящей статьи заключается в рассмотрении феномена новой искренности как разновидности новой этики и его проблематизации в от­ношении к обществу потребления. Является ли так называемая новая ис­кренность действительно качественным изменением человеческой чув­ствительности общества XXI века в глобализированном мире или, напро­тив, становится очередным товарным знаком, где знаки естественности успешно коммерциализируются?

Для реализации поставленной цели был проведен генеалогический анализ понятия «новая искренность». Затем были использованы метод се­миологического анализа и герменевтика телесных знаков для того, чтобы продемонстрировать искусственность самого понятия «естественность». Также проведена критика теории репрезентативности, на которую опира­ется новая искренность, как точное внешнее отражение внутренних про­цессов.

В результате исследования было выявлено, что представители но­вой искренности встроены в капиталистическую логику коммуникаций. На различных примерах, в частности из блогосферы, были выявлены зна­ки естественности и искренности, которые успешно коммерциализируют­ся в современном шоу-бизнесе и блогосфере. В частности, выявлено раз­личие эпатажа в шоу-бизнесе представителей «старой» и «новой» этики – Леди Гаги и Эшли Холзи. В первом случае эпатаж – это тщательно проду­манная часть сценического амплуа, во втором случае – следствие, вызван­ное аффективным поведением звезды как проявлением «новой искренно­сти». На примере видео из повседневности корейской K-рop группы BTS было установлено, что успешный монтаж создает у поклонников ощуще­ние жизни кумиров «как на ладони», в то же время оттуда изъяты такие важ­ные аспекты повседневности, как, например, сексуальная жизнь.

Теоретическая значимость данного исследования заключается в по­пытке отрефлексировать новые культурные тенденции, которые разво­рачиваются в современном обществе. Практическая значимость исследо­вания заключается в возможности применения представленных выводов для саморефлексии и формирования ясного взгляда на мир, в котором мы живем.

Цель статьи – установить особенности габитуса правящей элиты в со­временной России. Методологическим основанием выступает представле­ние, согласно которому социальному положению соответствуют опреде­ленные мировоззрение, тип мышления, габитус. В качестве метода сбора информации выступает одна из разновидностей анализа документов – те­матический анализ. По результатам исследования дана характеристика га­битуса правящей элиты современной России. Отмечено, что мировоззрен­ческие установки российской элиты ориентированы на образцы западной культуры, но устойчивость и глубина референтной ориентации на Запад элитарных групп России зависит от политической и экономической конъ­юнктуры. Правящая элита России консервативна, она в целом удовлетво­рена своим положением в России. Та же причина приводит к негативному отношению с ее стороны к любым существенным социальным трансфор­мациям. Консервативность российской элиты приводит к отказу от анали­тического мышления, при помощи которого декомпозируется реальность для конструирования из ее частей принципиально непохожего на настоя­щее будущего. Правящая элита стремится увидеть мир целостным и орга­ничным. Элитарные слои относятся как минимум с подозрением и недове­рием к интеллектуальным способностям и моральным качествам населения России. Приписывание населению устойчивых отрицательных социально­психологических качеств (безответственность, неспособность к самоорга­низации и адаптации к меняющимся социально-экономическим условиям, инфантильность, неадекватная оценка действительности) говорит о глубо­ком разрыве между элитой и остальными социальными группами. Отмече­но, что указанный разрыв с учетом столь явной стигматизации становит­ся не только политическим или экономическим, но и психологическим. А это, в свою очередь, является дополнительным конфликтогенным фак­тором. Отказ от учета особенностей положения противостоящих социаль­ных групп, являющийся следствием социально обусловленной стигматиза­ции, воспринимается ими как высокомерное и пренебрежительное отно­шение, которое часто становится детонатором социальных столкновений.

Подобная негативная и утрированная оценка социально-психологических качеств населения отражается и на качестве государственного управления. В последнем проявляет себя склонность к примитивизации и однобокости воздействия, постоянный поиск простых решений. Вызванные этим неу­дачи оправдываются незрелостью народа, его низкими моральными каче­ствами, что только усиливает социальный разрыв и дифференциацию.

Исследования китайского стратагемного мышления в России до сих пор не учитывают произведения, созданные в русле конфуцианской философской традиции. «Сумму мудрости» Фэн Мэнлуна (1574–1646) можно рассматривать как сборник описаний стратагем. Основания для такой оценки произведения имеются в традиционных библиографических описаниях, современной исследовательской и издательской традиции. Первое издание вышло в 1626 г., дополненное – в 1634 г. По формальным признакам «Сумму мудрости» можно отнести к энциклопедиям-лэйшу. Текст произведения не является сплошным повествованием, состоит из отдельных коротких историй (от 1061 до 1236, в зависимости от издания). Каждая история описывает прецедент применения стратагемы. Временные´ рамки повествования охватывают период от глубокой древности до периода правления династии Мин. Фэн Мэнлун выбрал подходящие истории, отредактировал и добавил собственные комментарии. Типологически сходные истории собраны в отдельные разделы (всего 28), которые, в свою очередь, объединены в главы (всего 10). В одной главе содержится от двух до четырех разделов. «Сумма мудрости» сохраняет черты сборников в стиле «Новых речей о мире» Лю Ицина (403–444), для которых характерным признаком является наличие ценностной классификации поступков людей. Все истории расположены по принципу «от лучшего к худшему».

Фэн Мэнлун написал большое предисловие ко всему произведению, также снабдил развернутыми предисловиями каждую главу. Перед каждым разделом помещено краткое пояснение. Собственная идейная программа Фэн Мэнлуна нашла отражение в паратекстуальных элементах – предисловиях и комментариях.

Статья состоит из двух частей. Первая часть посвящена описанию особенностей языка повествования «Суммы мудрости», а также анализу социально-философской проблематики, стимулировавшей создание этого произведения. Выявлено два типа формирования авторского смысла на основе цитаты из классики в произведениях Фэн Мэнлуна. Показана трансформация этических моделей сунского неоконфуцианства и изменение статуса категории «мудрость» в идейной программе Фэн Мэнлуна. Во второй части статьи предложен авторский комментированный перевод общего предисловия Фэн Мэнлуна к «Сумме мудрости» и десяти предисловий к каждой главе.