Идеи и Идеалы

В статье проведен анализ динамики развития моделей медицинского лечения отклонений от нормы здоровья, обсуждается проблема изменения представлений о норме здоровья человека в медицине. Показано, что в результате изменений в концептуальном понимании здоровья и процесса его восстановления в современную медицину вводится принцип достижения коммерчески выгодного, быстрого и контролируемого результата, вследствие чего процесс медицинского лечения стандартизируется и регламентируется. Но сохранение объектной оптики взглядов в медицинской индустрии, как показано в статье, становится неэффективным, более того – рискованным в ситуации подвижных границ нормы здоровья человека. Для преодоления сложившихся рисков в медицину вводятся новые институты и практики этической экспертизы нормы здоровья. Показано, что принятые делиберативные практики этической экспертизы лишь вводят процедуру учета позиции пациента относительно границ нормы своего здоровья и пределов медицинского вмешательства. При этом позиция пациента рассматривается как нечто готовое, изначально заданное, другими словами, в медицине продолжает защищаться классический «проект» человека.

Пандемия Covid-19 сказалась кризисом во многих сферах общественной жизни: в экономике, в политике, в семейно-бытовых отношениях, в культуре. Вызовом она стала и для общественных наук, особенно для социологии. Если в иных областях социальных исследований содержательные пробелы еще можно компенсировать умозрениями, то прирост социологического знания без эмпирических исследований обеспечить попросту невозможно. Но в условиях ограничения очных коммуникаций применение целого ряда методов и методик оказывается либо полностью неосуществимым, либо требует существенной процедурной коррекции. Кроме того, становится очевидной необходимость коррекции содержания социологических представлении об совокупном и локальных объектах. То, каким образом ведут себя в условиях пандемии общество в целом, его подсистемы, институты и когорты, вынуждает по-новому формулировать и аксиоматику, и гипотетику социологических исследований. В пределах настоящей статьи ставится акцент на нескольких тематических фреймах, обостривших свою актуальность в связи со сдвигами в социальной жизни, вызванными пандемией. Первый теоретико-методологический «урок» – это необходимость переосмысления парадигмального соотношения иллюзорности/объективности социального закона. Ибо не секрет, что объективная заражаемость населения находится в тесной связи с интенсивностью генерации распространения различных предрассудков в общественном сознании. Второй «урок» затрагивает дисциплинарный статус социологии медицины, значимость которой в регуляции социального функционирования неизмеримо возросла. В этом отношении восприятие населения как популяции есть своего рода заявка социологии медицины на парадигмальный статус. Третий «урок» связан с проблемой рациональности социального поведения человека, ибо социальное оформление хода пандемии серьезно пошатнуло уверенность в наличии предиката его, человека, вменяемости. Четвертый «урок» – попытка придать методологический характер подозрениям о сценарном характере разворачивающейся глобальной пандемии. У всякого сценария есть свой Сценарист, которому – условно – есть что сказать о социальных законах вообще и о природе человеческого капитала в частности

В статье представлен философско-психологический анализ психодинамики лживости как специфического феномена, детерминированного личностными качествами. Изложены результаты исследования, в котором приняли участие студенты обоего пола (156 человек в возрасте 17–25 лет), с помощью разработанного авторами опросника для самооценки допустимости лжи. Были выделены три группы испытуемых, по 30 человек в каждой: лица с отрицательным отношением ко лжи, лица, которые допускают ложь в некоторых случаях, и лица, допускающие ложь во всех ее проявлениях. Проведено сравнение личностных факторов в этих группах с помощью опросника Кэттела 16 PF. Показано, что лица с разной допустимостью лжи и лживости имеют разные психотипы. Лица, категорически отрицающие и не допускающие ложь и лживость, обладают высоким самоконтролем поведения, суровостью и жесткостью, при этом внутренне робки, держатся отчужденно, напряженно, недостаточно беспечны, избегают стрессов, имеют суженную жизненную перспективу. Лица, допускающие лживость в некоторых случаях и ситуациях, конформны, зависимы, не всегда уверены в себе, часто озабочены проблемами, эмоционально неустойчивы, часто бывают напряжены. У них происходит борьба между совестливостью и лживостью, спровоцированная эмоциональной неустойчивостью и отсутствием «нравственного стержня», не допускающего выражения собственного мнения. Наконец, респонденты, представляющие откровенно лживый тип, выявляют эмоциональную сбалансированность, гибкий интеллект, коммуникабельность, хорошую память и вариативное творческое мышление. В выделенных группах различаются способы противостояния стрессу. Показано, что адаптивность лиц из 3 группы выше, чем лиц из 1 и 2 групп. Выявлено, что допустимость лжи положительно коррелирует с готовностью к стрессу, а отрицательное отношение к лжи связано с низкой стрессоустойчивостью. Из этого следует вывод о том, что лживость заложена в структуру личности как адаптивная стратегия. Авторы констатируют, что лживость – это адаптивный феномен, который облегчает выживание в социуме.

В данной статье исследуется идея общественного прогресса в контексте истории человеческого социума. Рассматривается взаимосвязь идеи прогресса и трех производственных революций. Первая революция – аграрная, утвердившая доминанту религиозного сознания и зависимость от божественной воли. Соответственно, идея прогресса в противоположность совершенству Бога не была доминирующей. Рождается, развивается и умирает мир природы. Этот подход главенствовал на протяжении приблизительно семи тысяч лет: от первых цивилизаций до XV–XVIII вв. Согласно иудео-христианской традиции, после грехопадения мир отпал от Бога. Такое понимание соотносится с примордиальным подходом и также противоположно идее прогресса. В эпоху Возрождения начинается секуляризация сознания и культуры. Культура и ценности сформированы религиозными иудео-христианскими ценностями, но носителем и гарантом этих ценностей становится человек. Гуманизм и поклонение человеку как основной творящей единице находит отражение в философии, искусстве, живописи. В соответствии с этим подходом зарождается идея прогресса. Полностью идея прогресса оформляется и овладевает массами в эпоху Просвещения. В этот период происходит промышленная революция. В европейской культуре утверждается примат рациональности, машинного труда и равноправия. Но вместе с этим промышленная революция повлекла за собой множество социальных кризисов, актуальных и на сегодняшний день. США и Европа постепенно смогли преодолеть вызовы промышленной революции и создать систему «капитализма с человеческим лицом», при этом частично навязывая свою систему другим странам, где производство дешевле. Поэтому проблемы так называемого «дикого капитализма» до сих пор имеют место в странах третьего мира.

К середине XX в. начало формироваться производство, где ведущим фактором является наука. Общество видоизменяется от индустриального к постиндустриальному. Основное внимание в статье уделяется рассмотрению проблем и возможностей современного постиндустриального общества со всем накопленным багажом предыдущих стадий развития. Человечество достигло больших технологических успехов, а научно-техническая революция принесла в общество материальные блага. Но вместе с этим, общество потребления создает множество проблем. Что такое прогресс в контексте современного дискурса? Ответ на этот вопрос является целью настоящей статьи.

Эта статья является третьей и последней в цикле, посвященном пoявлению в США новой политической элиты, элиты меньшинств. В предыдущих статьях был проанализирован механизм ее появления, а также ее идеология, цели, программа и ценности. Черное движение, как наиболее соорганизованное из всех протестных движений, входит в конечную фазу своего развития, занимаясь расстановкой своих предстaвителей в государственных органах власти, политических партиях и других социальных институтах. Женское движение в последнее время оказалось захваченным этническими движениями, в первую очередь черным, и превратилось в его передовой отряд. Данная статья описывает новые социальные лифты для продвижения представителей меньшинств в коридоры власти. Продвижение в высшие органы власти людей своей групповой идентичности – расы, пола, национальности – стало преобладающим критерием при подборе кадров. В ходе избирательной кампании 2020 г. сложился новый механизм продвижения меньшинств во все ветви власти. Он основан на многочисленных по форме и количеству нарушениях местного и федерального избирательного законодательства. Механизм давления меньшинств на избирательную систему США проанализирован на примере штата Джорджия и деятельности активистки Стейси Абрамс. Описана стратегия Абрамс по созданию сети общественных организаций, которые сосредоточены на одной миссии – изменить политическую окраску штата на выборах. Эти организации зачастую действовали в обход существующих законов, в результате чего Джорджия стала рекордсменом по количеству нарушений на выборах и поданных судебных исков. Показывается, что борьба Абрамс с избирательными законами в судах своего штата основывается на политическом мифе о подавлении голосов избирателей из меньшинств (voter suppression). Автор выделяет ряд общих характеристик новой элиты. Элита меньшинств не ищет социального примирения и преодоления расового конфликта, а наоборот, прикладывает усилия к разжиганию вражды, к привлечению государства на свою сторону и увеличению его роли в утверждении «социальной справедливости» через назначение расовых квот и ущемление прав тех социальных слоев, которые она назначила носителями систематического расизма в обществе. По мере увеличения размеров цветной элиты и усиления роли государства в регулировании расовых конфликтов происходит постепенное огосуда́рствление движения меньшинств. Оно перестает быть подлинным (grassroots) социальным движением и превращается в «искусственую травку» (astroturfing).

Статья посвящена анализу динамики лояльности национальных элит по отношению к центральной власти в позднем СССР. Анализируются условия перехода представителей советского партийно-государственного аппарата в ряды оппозиции. Исследование проводится на материале сопоставления контрастных случаев: советских элит Латвии и Казахстана в их взаимоотношении с союзным центром и местным населения. Данные случаи, несмотря на, казалось бы, очевидные культурные и исторические различия, сходны друг с другом по некоторым существенным социально-демографическим, экономическим и культурным параметрам, но демонстрируют различный уровень лояльности элит и населения по отношению к центру – относительно низкую в случае Латвии, относительно высокую – в случае Казахстана. 

Динамика лояльности латышской советской элиты (от относительно высокой к относительно низкой в конце 1980-х – начале 1990-х гг.) была обусловлена успехами протестного движения, в том числе, и в силовом противостоянии с его противниками («Дни баррикад» в январе 1991 г.). Широкую социальную поддержку протестного движения обеспечила антимиграционная идеологическая альтернатива официальной интернационалистской доктрине, обладающая высокой привлекательностью для самых разных социальных и этнических групп населения Латвии.

Относительно высокая степень лояльности национальных советских элит Казахстана союзному центру вплоть до распада СССР объясняется эффективным подавлением протестных выступлений в декабре 1986 г., что послужило поводом для инициированных Москвой чисток национального партийно-государственного аппарата республики. Относительно низкая поддержка протестного движения объясняется отсутствием объединяющей идеологической альтернативы, а также восприятием местным населением протестных акций, социальной базой которых была преимущественно студенческая молодежь, в логике бытовых территориально-этнических конфликтов.

Цель статьи – обращение к основаниям происхождения и формирования аксиологического содержания хронотопологической (пространственно-временной) структуры человеческой жизни. Объектом исследования выступают человек и культура рубежа XX–XXI вв. (от последней трети ХХ до первой четверти XXI в.). Теоретическое и методологическое основание объединяет в себе ряд подходов, характерных для социально-гуманитарных наук: культурцентристскую научную исследовательскую программу, направленную на понимание сложного предмета социально-гуманитарной проблематики и позволяющую раскрыть и описать его уникальные, индивидуально выраженные свойства; реляционистское понимание природы времени и пространства, согласно которому они существуют только во взаимной связи с сущим и, следовательно, в неразрывном единстве с человеком; диалектико-процессуальную модель, в рамках которой мироздание представляет собой целостный органичный эволюционирующий процесс, все структурные элементы которого диалектически взаимосвязаны; хронотопологическую теорию А.А. Ухтомского и М.М. Бахтина, утверждающую имманентное единство времени и пространства. Всё отмеченное позволяет в рамках представленного исследования интерпретировать пространство и время в качестве сложноструктурированной эволюционирующей многоуровневой хронотопологической организации, имманентной человеку. Человеческая жизнь предстает временно́й составляющей хронотопологической структуры, а пространственной осью последней выступают локус (место) человеческого бытия и окружающий человека мир. Ценностное содержание человеческих пространства и времени возникает и получает свое развитие согласно их реляционной природе, в силу их неразрывной диалектической взаимосвязи с человеческим существованием. Эволюция пространства и времени неотрывна от эволюции самого человека, является неотъемлемой компонентой его жизненного пути, который предстает как личностное, эстетическое и ценностное освоение, проживание и переживание окружающего мира, экзистенциально и этически определенная коммуникация с ним. Формируясь и эволюционируя вместе с человеком, время и пространство не только выступают акциденциями и модусами его бытия, но становятся его ценностно структурированным жизненным миром, взаимосвязанным с социальной и культурной сферами.

Профиль, содержащий персональные данные пользователя, представляет собой как личное, так и публичное пространство социальной сети. В связи с этим возникает проблема разграничения приватного и публичного в рамках данной виртуальной территории. В статье предпринимается попытка ответить на вопросы, где проходят границы приватности в пространстве социальной сети, и кто на самом деле является владельцем личной информации, размещенной в профиле. Обозначенная проблема рассматривается сквозь призму теории управления приватностью в коммуникации (Communication Privacy Management) Сандры Петронио – одной из популярных в зарубежной литературе в настоящее время теорий, применяемых для изучения приватности в онлайн-среде. При помощи понятийного аппарата данной теории на примере социальной сети «ВКонтакте» рассматриваются особенности управления приватностью на личной странице пользователя (в коммуникации «один-ко-многим»). Отмечается, что для социальных сетей характерны: присутствие администрации сети в качестве совладельца данных (отсутствие у пользователя возможности быть единственным владельцем своей личной информации); сложности с обсуждением правил владения информацией с другими участниками; наличие феноменов «онлайн-друзья» и «воображаемая аудитория», затрудняющих осознание пользователем состава своей реальной аудитории и проведение наиболее верных границ приватности. Также показано, что социальная сеть содержит лишь весьма условные коллективные границы приватности (если вообще можно говорить о какой-либо приватности в сети). Всё, что пользователь размещает в профиле социальной сети, выходит за пределы его личной границы приватности в зону коллективной собственности и мало поддается контролю. В дальнейших теоретических исследованиях процесса управления приватностью личных данных в профиле социальной сети следует критически рассмотреть понятие коллективной приватности в цифровом пространстве, а также определить права собственности первоначального владельца в случае, если информация становится общеизвестной.

Данная статья является второй в цикле, посвященном появлению в США новой элиты, названной элитой меньшинств. В предыдущей статье высказывается гипотеза, что происходит не столько пополнение или эволюция старой элиты, сколько появление новой, выращенной на базе Программы позитивных действий, культуре «разбуженного капитализма» (woke capitalism) и протестных движений меньшинств.  Процесс смены элиты интенсифицировался летом 2020 г. на волне протестной активности Black Lives Matter, совпавшей с выборами во все ветви власти. Новая элита нуждается в создании собственной версии американской истории и своей освободительной миссии. Идеологическая парадигма черного движения включает несколько социальных доктрин: «Проект 1619», критическая теория рас, освобождение черных (Black liberation), теории белой привилегии, белого превосходства и антирасизма. «Проект 1619» наглядно демонстрирует, как новая элита понимает прошлое, настоящее и будущее США и свое место в нем. Цель проекта состоит в переосмыслении американской истории: он помещает рабство и систематический расизм в самый центр истории США и, тем самым, отрицает те основы, на которых базируется «американский проект». Рассматривается содержание «Проекта 1619», а также основные положения профессиональной критики этого проекта. В статье разбираются принципиальные фактические ошибки в изложении истории, анализе и интерпретации экономических данных в «Проекте 1619», включая те, что были некритически заимствованы из направления «Новая история капитализма». Анализируется доктрина антирасизма. «Проект 1619» рассматривается в статье как социо-инженерный проект, включающий различные программы: учебные программы для колледжей и школ, подкасты для радио, сериалы и фильмы, интервью и выступления в университетах, выставки, публикации в прессе, идеологические темники для выборов и тренинги для организаций и общественных движений. Беспрецедентные объемы финансирования и скорость внедрения новой версии американской истории во все сферы общества без ее профессиональной оценки свидетельствуют о том, что эта масштабная акция готовилась заранее. Анализ проекта продемонстрировал низкий уровень доказательности задуманного в нем пересмотра истории. Показано, что научные исследования не сочетаются с идеологическими задачами, так как идеология неизбежно приводит к подгонке доказательств под заданный ответ, к снижению уровня применяемого научного аппарата и к упрощению сделанных выводов. Отмечено, что критика проекта была услышана только в академической среде, но не попала в СМИ. Одно из самых серьезных последствий «Проекта 1619» состоит в создании новой мифологии, вытесняющей из общественного сознания версию американской истории, основанную на Декларации независимости, Конституции и доказанных исторических фактах. Показано, что черному движению, пусть и временно, удалось навязать общественному мнению свой нарратив и создать обоснование для продвижения его предстaвителей во власть и получения новых привилегий.

Автор показывает, что злоупотребление правом – одна из самых сложных проблем в юридической науке. Утверждается, что для ее исследования требуется использование широкого спектра методов познания, как общенаучных, так и частноправовых. Автором статьи произведен родовидовой анализ понятия «злоупотребление правом», раскрыта история его возникновения и развития. Однако особое внимание уделено дискуссии ученых о сущности злоупотребления правом, в которой, как в «многослойном пироге», наслаиваются друг на друга более узкие по своему предмету дискуссии. Отмечено, что при этом все они пронизаны единой целью – определить место и роль рассматриваемого феномена в современном правопорядке. Исторически первым возник спор о состоятельности самого понятия злоупотребления правом, вызванный сочетанием в нём двух антонимов: «право» и «злоупотребление». И он продолжается не одно столетие и имеет место как в отечественной цивилистике, так и в зарубежной правовой доктрине. Среди сторонников концепции злоупотребления правом также нет единого мнения: одни относят злоупотребление правом к разновидности правомерного поведения, другие называют его правонарушением. Эта проблема в настоящее время является наиболее сложной. И, наконец, имеются разногласия по поводу отраслевой принадлежности злоупотребления правом: носит ли данное понятие межотраслевой характер или присуще исключительно гражданской отрасли права? В результате сопоставления всех точек зрения автор в каждой из названных дискуссий аргументированно занимает ту или иную позицию. В результате формируется целостное понимание исследуемого явления.