Идеи и Идеалы

Президентская кампания 2020 г. в США принесла много сюрпризов для аналитиков и создала новые прецеденты в ремесле политтехнологов. В праймайриз были продемонстрированы совершенно разные подходы к ее ведению и, в частности, к организации ее «наземной» части, которая в англоязычной литературе получила название ground game (GG). Статья содержит краткий анализ основных трендов, стратегий и технологиий ведения GG в президентских кампаниях за последние 20 лет, который имеет целью объяснить, что происходит в текущей кампании. Называются основные причины повышения внимания и затрат на GG в президентских кампаниях, которые сделали GG полигоном реальной демократии в смысле не только прямого участия населения, но и его решающей роли в этом процессе. В статье также описываются нововведения в организации GG за 20 лет: от кампании Буша младшего в 2000 г. до кампании включившегося последним в президентскую гонку Майкла Блумберга в 2020 г.: сетевой маркетинг, выделение целевых групп (microtargeting), организация кампании в виде общественного движения (distributed or big organizing) и др. Основной фокус в анализе сделан на организационной структуре GG и процессе формирования коалиции избирателей. Статья описывает четыре базовые организационные модели GG, задействованные в текущей кампании: партийная инфраструктура, иерархихическая сеть социальных организаторов, социальное движение или революция снизу, «филантропическая» модель. С помощью этих моделей проанализированы GG и состав коалиций в праймериз Байдена, Сандерса, Блумберга, а также основания, по которым Демократическая партия на данном этапе предпочла Байдена остальным кандидатам. Делаются выводы, что Байден является пока номинальным, неокончательным кандидатом партии, и что его GG в праймериз делается по модели последней кампании Обамы, что делает ее успех в новой электоральной ситуации сомнительным.

Поставлена проблема методологически корректного вариативного описания моделей социокультурных трансформаций как основы формирования эффективных моделей регулирования соответствующих процессов. В парадигмальном поле социокультурных исследований фиксируется наличие целой панорамы интерпретаций социокультурного подхода, выдвигаемых в связи с анализом социокультурной динамики и трансформаций в различных регионах мира. На основе выделенных интерпретаций социокультурного подхода эксплицируются различающиеся модели социокультурных трансформаций. Акцентируется значимость методологического наследия П.А. Сорокина для анализа данного процесса. Предлагается авторское видение исследовательского опыта этого выдающегося российско-американского социолога в описании социокультурных трансформаций, дается оценка возможностей его использования применительно к современной России.

По мнению авторов, в терминологии П.А. Сорокина дореволюционную российскую и советскую культуры следует идентифицировать как культуры идеациональные, развивавшиеся в парадигме православия и его реформации. История России может быть рассмотрена как серия последовательных и нарастающих приливов идеациональной культуры, которые эпизодически сдерживались временным возвышением культуры чувственной. Постсоветский период оценивается как противоречивый процесс насаждения чувственной культуры. В перспективе возможен очередной прилив идеациональной культуры.

Делается вывод, что при диагностике социокультурной динамики современной России возможно использование различных интерпретаций, обеспечивающих эмпирически-конкретное описание хода социокультурных трансформаций. Применение конкурирующих друг с другом методологических интерпретаций и модельных типологизаций способно обеспечить разноплановый и панорамный анализ социокультурной динамики, что является важной теоретической предпосылкой определения оптимальных моделей ее регулирования на разных уровнях социальной организации в перспективе социокультурной интеграции России. С учетом ее широкого регионального и этнокультурного разнообразия, возможна реализация различных фазовых моделей социокультурных трансформаций в зависимости от типа региона, особенностей этнокультурного и этноконфессионального ландшафта.

В статье рассматривается связь потребности в приватности с развитием индивидуалистического начала. Право на приватность как автономность собственной личности впервые возникло в западноевропейской культуре, базирующейся на идее индивидуализма. Приватность защищает индивида от нежелательного вмешательства общества и государства. Реализация права на приватность зависит от норм и обычаев общества. Процесс индивидуализации происходил в результате перехода от традиционного общества к обществу модерна, предоставившему человеку как право, так и обязанность принимать решения относительно собственной жизни. Индивид получил шанс стать творцом собственной судьбы, которая ранее была социально предопределена. Для развития приватности и индивидуализма требуется соответствующий социокультурный фундамент, который возник в ходе эволюционного процесса, берущего начало в Высоком Средневековье и ускорившегося при переходе к Новому времени. На развитие внутреннего мира как основания субъектности особенно повлияли католическая исповедь, побуждавшая к анализу собственных душевных побуждений, и учение протестантизма с его идеей личной ответственности. Свое отражение рост индивидуальности сознания находит в искусстве портрета и автопортрета, изображающего человеческое лицо в его неповторимости. Усиление интереса к своему «я», к собственной эмоциональной жизни выражается в интроспекции, анализе собственных чувств и побуждений, о чём свидетельствует рост числа автобиографических источников. Растущая грамотность населения привела к популярности литературно-философских обществ, дискуссии которых создали платформу для буржуазной публичности. Индустриализация, повлекшая за собой разделение мест работы и отдыха, послужила возникновению дома как закрытого приватного пространства и нуклеарной семьи как одной из важнейших ценностей буржуазного общества. Индивидуализация принесла для человека как новые шансы в виде права на самоопределение и самостоятельное развитие, так и определенные риски и противоречия, такие как страх одиночества, ощущение выброшенности в мир, а также необходимость делать самостоятельный выбор и единолично нести ответственность за его последствия.

В статье рассмотрены биографии трех женщин-программистов: О.П. Крамер, М.М. Бежановой и И.Б. Вирбицкайте, представителей трех последовательных поколений профессии. Всех трех характеризует твердый характер, целеустремленность и настойчивость в постановке и достижении целей научного и карьерного роста, демонстрируют высокую компетентность и умение выстраивать стратегию поведения в различных социально-политических и экономических условиях. Помимо проведения дескриптивных биографических реконструкций, это небольшое исследование с применением микроаналитической стратегии позволило выявить характер и влияние общих и ситуационных гендерных установок на картину мира и качество жизни женщин-ученых. Общие гендерные установки связаны с приверженностью патриархатной или феминистской картинам мира. Ситуационные установки реализуются в проблемных ситуациях (профессиональная, деловая самореализация, склонность к «двойной морали» и т.д.). Институционально все три женщины – сотрудницы учреждений АН СССР/РАН, математики и вычислители по образованию, программисты по специализации.

Участники круглого стола «Ценность научного журнала» обсуждают ряд проблем, с которыми встретились авторы и издатели научных журналов в настоящее время. Сохранится ли научный журнал в современном виде в условиях конкуренции с электронными средствами коммуникации? Является ли печатный журнал оптимальной формой представления научных результатов? Меняются ли его функции? Какова аудитория авторов и читателей современных научных журналов? Данные вопросы получают разные ответы. Традиционные функции научного журнала могут сейчас осуществляться в новых формах, и неясно, что останется в будущем. В частности, это касается функции представления научных знаний, которая постепенно переходит к специализированным электронным порталам. Отдельно обсуждается вопрос о соотношении социо-гуманитарных журналов и журналов естественнонаучных. Стандартизация и формализация представления результатов для гуманитарных статей в большинстве случаев неприемлема, но именно этот признак является одним из важнейших при включении журнала в крупные международные базы данных. Это же касается журналов, популяризирующих науку на серьезном уровне. Обсуждается проблема объективности наукометрии. Что означает факт более высокого уровня цитируемости, например, в экономике, если Кейнс и Маркс по индексу Хирша уступают очень многим современным исследователям? Обсуждается проблема научного уровня авторов в российских условиях, проблема отсутствия оригинальности публикаций и ряд других.

В статье рассматривается соотношение теории и практики российского федерализма. Показывается связь между суверенизацией и формированием новой российской государственности в начале 1990-х гг. Отмечается цикличность колебаний от децентрализации к сверхцентрализации в отношениях центра и региона. Федерализм рассматривается как институт, как нормативная модель и как практика. Особое внимание в статье уделяется историческому контексту становления российской государственности: «параду суверенитетов», демонтажу СССР, принятию Конституции РФ, Федеративному договору о разграничении полномочий с Республикой Татарстан. Высказывается предположение, что инерция децентрализации после распада СССР, не преодоленная РФ в 1990-е гг., побудила федеральный центр к заимствованию элементов унитаризма. Недостаточная договороспособность элит всех уровней власти в 2000-е гг. вынужденно компенсировалась построением «властной вертикали». Однако уже к середине 2000-х гг. централизация управления превращается в самодостаточную тенденцию. Осмысление феномена российского федерализма, соответствия институциональных практик конституционным принципам, поиск его оптимальной модели и другие вопросы послужили отправной точкой для междисциплинарной дискуссии. На сегодняшний день сформировалось несколько направлений, каждое из которых имеет собственную аргументацию в споре между сторонниками и противниками федерализма, полагающими унитарную модель устройства России более оптимальной. Высказано предположение о том, что негативный опыт децентрализации 1990-х гг. связывается в академическом и повседневном дискурсе с федерализацией. Такая установка препятствует осмыслению данного феномена как фактора, сыгравшего положительную роль в становлении постсоветской государственности России. Обосновывается тезис о том, что с вхождением Крыма в состав России федералистский дискурс приобрел новое дыхание. Для его аргументации автор обращается к кейсам, иллюстрирующим стремление отдельных субъектов использовать институты федерализма для выстраивания паритетных отношений с центром в решении вопросов, находящихся в совместном ведении Москвы и регионов. В статье делается вывод о вызревании предпосылок нового цикла в развитии федеративных отношений. К необходимости расширения объема прав регионы подталкивает недостаток бюджетных средств, который испытывает большая часть субъектов, для осуществления своих властных полномочий. Стратегии взаимодействия федерального центра и субъектов РФ предлагается описывать в метафорах торга и партнерства.

Основным предметом исследований в имагологии является образное восприятие «чужого» представителями различных культур. Вопрос заключается в том, «что» (а не «кто») представляет культуру. Ключевым понятием в имагологии является «архетип», который закрепляется веками в фольклоре (сказках, мифологии и эпосах). Именно архетип определяет образы, преобладающие в том или ином народе. Имагологи исходят из того, что образ постоянно меняется. Изменение духовного состояния народа, обусловленное определёнными событиями, активизирует соответствующие архетипы. Фенотип, как и образ, также не остаётся неизменным, но меняется под влиянием сил природы (генетика и внешняя среда). Образ формируется под влиянием трёх основных характеристик сапиенса: способности к творческому мышлению, речи и творческому действию (способности создавать предметы быта). Природное окружение оказывает важное влияние на формирование архетипа. В самосознании каждого народа существуют органично связанные с архетипом природные элементы (типы ландшафтов, отдельные реки, вершины гор, степи и.т.д.). О них слагают песни, они занимают важное место в сказаниях и эпосах (вспомним, что значит Рейн для немцев, Волга для великороссов или Карпатский бассейн для венгров). Индивидуальное и коллективное восприятие «чужого» происходит часто избирательно, когда рассматривается лишь часть целого (например, какая-то особенность или отдельная группа целого народа), что неизбежно выражается в предрассудках и стереотипах, даже при условии скрупулезного изучения этого отдельного элемента. «Чужой», с точки зрения имагологии, отнюдь не означает враждебный, всё зависит от того, каким содержанием наполняется это понятие. Осознание контуров своих и чужих культур, народов и цивилизаций позволяет лучше взаимодействовать с «чужими». В данной статье автор представляет потенциальную полезность имагологии с точки зрения разрешения неизбежных разногласий между ценностями и интересами в области межэтнических и международных отношений.