Идеи и Идеалы

В статье анализируются два подхода к объяснению американской революции. Первый принадлежит Ирине Жежко-Браун, которая в своих работах рассматривает особенности и формирование социальных технологий, созданных левыми в США, их применение в борьбе за власть, трансформацию сознания и поведения социальных субъектов, выхолащивание исходных демократических принципов и другие социальные процессы. Вадим Розин, являясь не только методологом, но и культурологом, намечает другое объяснение – культурологическое. При этом он выдвигает гипотезу, в соответствии с которой современность представляет собой сложный двойной процесс параллельного кризиса культуры модерна и становления «посткультуры», которое для исследователей пока проявляется в трендах социальности. Автор статьи считает необходимым осмыслить американскую революцию, соединив оба подхода (с точки зрения социальных наук и культурологии), т.е. реализовать социокультурный подход и дискурс. Для этого он сначала по отдельности характеризует социальный и культурологический подходы. Если выделение и характеристика культуры предполагает процедуры сопоставления разных культур, анализ целостности культуры и инвариантного видения мира, то социальность задается процессами направляемых социальных изменений, управления и власти. Потом, опираясь на материал реконструкции современной американской революции, которое предложила И. Жежко-Браун, автор намечает социокультурное объяснение. В частности, утверждает, что успехи тихой и незаметной для многих «пошаговой американской революции» можно объяснить не только эффективной социальной технологией и попустительством правящего класса, но и тем, что направляемые социальные изменения идут на фоне параллельных процессов завершения модерна и становления посткультуры.

Отправным пунктом являются три статьи Ирины Жежко-Браун в журнале «Идеи и идеалы», анализирующие формирование нового правящего класса США, опирающегося на расовые и гендерные меньшинства. Провозглашаемые этой элитой ценности кардинальным образом отличаются от традиционных американских ценностей. Показывается, что попытка воплощения их в жизнь может иметь разрушительные последствия для американского общества и, в конечном счете, привести к его крушению. Учитывая огромную роль США в мировой системе это можно сравнить с крушением Римской империи. Показывается что такой исход не является неизбежным. Ему препятствует вся сложившаяся в США социально-экономическая система. В области экономики приоритет в подборе кадров вместо квалификации и деловых качеств квотированию по расовому и гендерному принципу приведет к значительному снижению финансовых показателей компаний и оплаты труда наемных работников.

Анализируются такие долгосрочные макроэкономические дефекты американской экономики, как бюджетный дефицит, дефицит торгового и платежного баланса, рост государственного долга. Эти дефекты могут в недалеком будущем привести к глубокому экономическому кризису, биржевому кризису, потери долларом позиций ключевой валюты. Рассматриваются экономические и политические предпосылки и методы предотвращения этих разрушительных процессов.

Пандемия Covid-19 сказалась кризисом во многих сферах общественной жизни: в экономике, в политике, в семейно-бытовых отношениях, в культуре. Вызовом она стала и для общественных наук, особенно для социологии. Если в иных областях социальных исследований содержательные пробелы еще можно компенсировать умозрениями, то прирост социологического знания без эмпирических исследований обеспечить попросту невозможно. Но в условиях ограничения очных коммуникаций применение целого ряда методов и методик оказывается либо полностью неосуществимым, либо требует существенной процедурной коррекции. Кроме того, становится очевидной необходимость коррекции содержания социологических представлении об совокупном и локальных объектах. То, каким образом ведут себя в условиях пандемии общество в целом, его подсистемы, институты и когорты, вынуждает по-новому формулировать и аксиоматику, и гипотетику социологических исследований. В пределах настоящей статьи ставится акцент на нескольких тематических фреймах, обостривших свою актуальность в связи со сдвигами в социальной жизни, вызванными пандемией. Первый теоретико-методологический «урок» – это необходимость переосмысления парадигмального соотношения иллюзорности/объективности социального закона. Ибо не секрет, что объективная заражаемость населения находится в тесной связи с интенсивностью генерации распространения различных предрассудков в общественном сознании. Второй «урок» затрагивает дисциплинарный статус социологии медицины, значимость которой в регуляции социального функционирования неизмеримо возросла. В этом отношении восприятие населения как популяции есть своего рода заявка социологии медицины на парадигмальный статус. Третий «урок» связан с проблемой рациональности социального поведения человека, ибо социальное оформление хода пандемии серьезно пошатнуло уверенность в наличии предиката его, человека, вменяемости. Четвертый «урок» – попытка придать методологический характер подозрениям о сценарном характере разворачивающейся глобальной пандемии. У всякого сценария есть свой Сценарист, которому – условно – есть что сказать о социальных законах вообще и о природе человеческого капитала в частности

В данной статье исследуется идея общественного прогресса в контексте истории человеческого социума. Рассматривается взаимосвязь идеи прогресса и трех производственных революций. Первая революция – аграрная, утвердившая доминанту религиозного сознания и зависимость от божественной воли. Соответственно, идея прогресса в противоположность совершенству Бога не была доминирующей. Рождается, развивается и умирает мир природы. Этот подход главенствовал на протяжении приблизительно семи тысяч лет: от первых цивилизаций до XV–XVIII вв. Согласно иудео-христианской традиции, после грехопадения мир отпал от Бога. Такое понимание соотносится с примордиальным подходом и также противоположно идее прогресса. В эпоху Возрождения начинается секуляризация сознания и культуры. Культура и ценности сформированы религиозными иудео-христианскими ценностями, но носителем и гарантом этих ценностей становится человек. Гуманизм и поклонение человеку как основной творящей единице находит отражение в философии, искусстве, живописи. В соответствии с этим подходом зарождается идея прогресса. Полностью идея прогресса оформляется и овладевает массами в эпоху Просвещения. В этот период происходит промышленная революция. В европейской культуре утверждается примат рациональности, машинного труда и равноправия. Но вместе с этим промышленная революция повлекла за собой множество социальных кризисов, актуальных и на сегодняшний день. США и Европа постепенно смогли преодолеть вызовы промышленной революции и создать систему «капитализма с человеческим лицом», при этом частично навязывая свою систему другим странам, где производство дешевле. Поэтому проблемы так называемого «дикого капитализма» до сих пор имеют место в странах третьего мира.

К середине XX в. начало формироваться производство, где ведущим фактором является наука. Общество видоизменяется от индустриального к постиндустриальному. Основное внимание в статье уделяется рассмотрению проблем и возможностей современного постиндустриального общества со всем накопленным багажом предыдущих стадий развития. Человечество достигло больших технологических успехов, а научно-техническая революция принесла в общество материальные блага. Но вместе с этим, общество потребления создает множество проблем. Что такое прогресс в контексте современного дискурса? Ответ на этот вопрос является целью настоящей статьи.

В статье представлен философско-психологический анализ психодинамики лживости как специфического феномена, детерминированного личностными качествами. Изложены результаты исследования, в котором приняли участие студенты обоего пола (156 человек в возрасте 17–25 лет), с помощью разработанного авторами опросника для самооценки допустимости лжи. Были выделены три группы испытуемых, по 30 человек в каждой: лица с отрицательным отношением ко лжи, лица, которые допускают ложь в некоторых случаях, и лица, допускающие ложь во всех ее проявлениях. Проведено сравнение личностных факторов в этих группах с помощью опросника Кэттела 16 PF. Показано, что лица с разной допустимостью лжи и лживости имеют разные психотипы. Лица, категорически отрицающие и не допускающие ложь и лживость, обладают высоким самоконтролем поведения, суровостью и жесткостью, при этом внутренне робки, держатся отчужденно, напряженно, недостаточно беспечны, избегают стрессов, имеют суженную жизненную перспективу. Лица, допускающие лживость в некоторых случаях и ситуациях, конформны, зависимы, не всегда уверены в себе, часто озабочены проблемами, эмоционально неустойчивы, часто бывают напряжены. У них происходит борьба между совестливостью и лживостью, спровоцированная эмоциональной неустойчивостью и отсутствием «нравственного стержня», не допускающего выражения собственного мнения. Наконец, респонденты, представляющие откровенно лживый тип, выявляют эмоциональную сбалансированность, гибкий интеллект, коммуникабельность, хорошую память и вариативное творческое мышление. В выделенных группах различаются способы противостояния стрессу. Показано, что адаптивность лиц из 3 группы выше, чем лиц из 1 и 2 групп. Выявлено, что допустимость лжи положительно коррелирует с готовностью к стрессу, а отрицательное отношение к лжи связано с низкой стрессоустойчивостью. Из этого следует вывод о том, что лживость заложена в структуру личности как адаптивная стратегия. Авторы констатируют, что лживость – это адаптивный феномен, который облегчает выживание в социуме.

Статья посвящена анализу советской национальной политики в исторической перспективе, в частности, исследованию условий лояльности национальных элит по отношению к центральной власти в позднем СССР. Исследование проводится на материале сопоставления контрастных случаев: элит прибалтийских республик и Белоруссии с 1945 по 1991 гг. в их взаимоотношениях с союзным центром и населением республик. Данные случаи сходны друг с другом по некоторым существенным параметрам, но демонстрируют различный уровень лояльности элит и населения по отношению к центру: относительно низкую в прибалтийских республиках и относительно высокую в Белоруссии. Подчеркивается, что советская национальная политика, содержанием которой было формирование новых национальных элит, а также локальных институтов, поддерживающие их воспроизводство, продолжала традиции «непрямого» управления государством, когда главными партнерами выступают центральная власть и местные элиты. Данная политика в определенной мере снижала конкуренцию за престижные позиции в «центральных» институтах, но в условиях стабилизация и относительно низкой ротации кадров приводила к дефициту престижных позиций на фоне переизбытка претендентов (феномен «перепроизводства элиты»). Внутриэлитная напряженная конкуренция за престижные позиции усиливалась миграцией из других регионов (в случае Эстонии и Латвии), а также стратегией социализации, ориентированной на регион первоначального проживания (в случае Литвы), что было обусловлено относительно высоким уровнем благосостояния прибалтийских республик в составе СССР. Размещение на территории Белоруссии крупных ресурсоемких экспортно-ориентированных предприятий обусловило стратегии социализации, ориентированные на интеграцию в союзную экономику и, соответственно, лояльность как элит, так и значительной части населения союзному центру.

Президентская кампания 2020 г. в США принесла много сюрпризов для аналитиков и создала новые прецеденты в ремесле политтехнологов. В праймайриз были продемонстрированы совершенно разные подходы к ее ведению и, в частности, к организации ее «наземной» части, которая в англоязычной литературе получила название ground game (GG). Статья содержит краткий анализ основных трендов, стратегий и технологиий ведения GG в президентских кампаниях за последние 20 лет, который имеет целью объяснить, что происходит в текущей кампании. Называются основные причины повышения внимания и затрат на GG в президентских кампаниях, которые сделали GG полигоном реальной демократии в смысле не только прямого участия населения, но и его решающей роли в этом процессе. В статье также описываются нововведения в организации GG за 20 лет: от кампании Буша младшего в 2000 г. до кампании включившегося последним в президентскую гонку Майкла Блумберга в 2020 г.: сетевой маркетинг, выделение целевых групп (microtargeting), организация кампании в виде общественного движения (distributed or big organizing) и др. Основной фокус в анализе сделан на организационной структуре GG и процессе формирования коалиции избирателей. Статья описывает четыре базовые организационные модели GG, задействованные в текущей кампании: партийная инфраструктура, иерархихическая сеть социальных организаторов, социальное движение или революция снизу, «филантропическая» модель. С помощью этих моделей проанализированы GG и состав коалиций в праймериз Байдена, Сандерса, Блумберга, а также основания, по которым Демократическая партия на данном этапе предпочла Байдена остальным кандидатам. Делаются выводы, что Байден является пока номинальным, неокончательным кандидатом партии, и что его GG в праймериз делается по модели последней кампании Обамы, что делает ее успех в новой электоральной ситуации сомнительным.

Поставлена проблема методологически корректного вариативного описания моделей социокультурных трансформаций как основы формирования эффективных моделей регулирования соответствующих процессов. В парадигмальном поле социокультурных исследований фиксируется наличие целой панорамы интерпретаций социокультурного подхода, выдвигаемых в связи с анализом социокультурной динамики и трансформаций в различных регионах мира. На основе выделенных интерпретаций социокультурного подхода эксплицируются различающиеся модели социокультурных трансформаций. Акцентируется значимость методологического наследия П.А. Сорокина для анализа данного процесса. Предлагается авторское видение исследовательского опыта этого выдающегося российско-американского социолога в описании социокультурных трансформаций, дается оценка возможностей его использования применительно к современной России.

По мнению авторов, в терминологии П.А. Сорокина дореволюционную российскую и советскую культуры следует идентифицировать как культуры идеациональные, развивавшиеся в парадигме православия и его реформации. История России может быть рассмотрена как серия последовательных и нарастающих приливов идеациональной культуры, которые эпизодически сдерживались временным возвышением культуры чувственной. Постсоветский период оценивается как противоречивый процесс насаждения чувственной культуры. В перспективе возможен очередной прилив идеациональной культуры.

Делается вывод, что при диагностике социокультурной динамики современной России возможно использование различных интерпретаций, обеспечивающих эмпирически-конкретное описание хода социокультурных трансформаций. Применение конкурирующих друг с другом методологических интерпретаций и модельных типологизаций способно обеспечить разноплановый и панорамный анализ социокультурной динамики, что является важной теоретической предпосылкой определения оптимальных моделей ее регулирования на разных уровнях социальной организации в перспективе социокультурной интеграции России. С учетом ее широкого регионального и этнокультурного разнообразия, возможна реализация различных фазовых моделей социокультурных трансформаций в зависимости от типа региона, особенностей этнокультурного и этноконфессионального ландшафта.