Идеи и Идеалы

Современная философия сознания сосредоточена на таких аспектах сознания, как восприятие, переработка информации, квалиа (также имеющие место в восприятии). При этом недостаточное внимание уделяется таким сознательным действиям субъекта, как принятие решений и действие. Однако действие требует не меньше сознания, чем восприятие. Действием занимается не столько философия сознания, сколько философия субъекта. В статье проводится связь между философией сознания и философией субъекта через понятия свободы и самоотношения. Субъект сущностно свободен, поскольку он принимает решения. Даже если его решения детерминированы его биологическим устройством или его историей, он преобразовывает прошлые детерминации в будущие, и всё равно процесс принятия решений происходит, так что некоторая свобода имеется. Что касается сознания, то оно также связано со свободой, поскольку его свет зажигается в тех же ситуациях принятия решения. Есть особая группа решений, связанных с отношениями субъекта. В статье рассматриваются отношения к миру, к себе, к Другим, к трансценденции. В отношении к миру субъект может проявить свою свободу через самоограничение, отказ от власти, основываясь на хайдеггеровской максиме «допущения бытия сущего». К Другим он может построить свое отношение в этической парадигме, например согласно учению Левинаса. Трансценденция может быть дана в виде взгляда на себя со стороны. Выделяется особая группа действий субъекта – самоотношение и самовоздействие. В области сознания это самосознание. Субъект может модифицировать собственные отношения, опираясь на трансцендентную точку, которую он сам полагает. Это также имеет отношения к выбору ценностей. Рассматривается религиозное отношение к собственной душе и учение Хайдеггера о трансценденции. Самовоздействие – в высшей степени свободное действие субъекта, благодаря которому он строит самого себя.

В статье рассматривается генезис евразийской идеологии 1920–1930-х годов с позиции дискурсивного анализа. Дискурс определяется как совокупность высказываний, отражающих различные точки зрения на одну и ту же проблематику. В соответствии с этой дефиницией автор вычленяет евразийский дискурс из двух смежных ему – дореволюционного имперского и религиозно-философского. Отмечается, что проблематика дореволюционного имперского дискурса была сосредоточена на обосновании права русских царей владеть землями и народами в существующих границах империи, а также права на расширение этих границ. Религиозно-философский дискурс о России выстраивался вокруг вопроса о ее божественном предназначении в истории человечества. В отличие от них евразийский дискурс акцентирует внимание на этнокультурном синтезе в границах особой географической области, большая часть которой находится в пределах российского государства. Но до революции 1917 года в такой постановке эта проблема вообще не рассматривалась. К предшественникам евразийства можно отнести лишь немногих авторов, которые признавали и положительно оценивали тюрко-монгольское влияние на русскую ментальность и государственность. Однако к началу ХХ века возобладала тенденция преуменьшать или вообще отрицать это влияние. Поворот к собственно евразийской проблематике связан с творчеством поэтов-символистов А. Блока и А. Белого. Находясь под влиянием религиозно-мистического пророчества философа В. Соловьева, они восприняли революционные потрясения начала ХХ века как пробуждение «внутреннего Востока» в русском народе. Вместе с другими представителями русской интеллигенции они явились творцами евразийского мифа, родившегося в стихии революции и Гражданской войны. Основатели евразийского движения рационализировали этот миф, сведя его к политической идеологии. Это был вариант новой имперской идеологии, объяснявший и оправдывавший сохранение единой и неделимой России в ее прежних границах.

Античное разделение мира на домены идей и вещей подготовило почву для вопрошания о подлинном существовании. В частности, оказалось, что реальность может быть приписана идеям, а может быть приписана вещам. Заданная напряжением между платоновской и аристотелевской онтологиями проблема статуса общих понятий воплотилась в средневековой философской дискуссии, часто облекаемой в теологическую форму. В статье реконструируется полемика вокруг онтологического статуса универсалий в рамках нескольких схоластических учений. Суть этой полемики в ракурсе, представляющем онтологический и гносеологический интерес, сводится к уточнению категориальной сетки, в рамках которой складывается возможность выносить суждения о реальности. Существует как минимум три ключевые позиции, отражающие воззрения схоластических мыслителей на онтологическую природу универсалий: реализм, номинализм и концептуализм. Основные расхождения между ними обусловлены отличающимися мнениями относительно вопросов автономности существования универсалий, зависимости их от ума и вещей, а также по поводу их материальности. В данном исследовании воспроизводятся ключевые ходы схоластической мысли реалистов (А. Кентерберийский), номиналистов (У. Оккам), концептуалистов (П. Абеляр) и умеренных реалистов (Ф. Аквинский), вокруг которых формируется концептуальная подоплека разговора о реальности. При этом выяснилось, что концепт реализма (которого в период схоластики еще нет в философском обиходе) обретает свои черты в пересечениях и противоречиях между позициями в диапазоне от крайнего реализма до крайнего номинализма. Среди прочего оказалось, что набор альтернативных решений проблемы универсалий отразился на широкой философской проблематике Нового времени (по линии гносеологических учений рационализма и эмпиризма) и современности (в проектах спекулятивного реализма, плоских онтологий, а также в поле философии сознания). В то же время следует признать, что и позднейшая разработка концепта реализма и связанной с ним проблематики познания оказала ретроспективное влияние на соотнесение схоластических позиций между собой.

В статье дан краткий анализ трех ключевых понятий в философии Жоржа Батая: гетерологии как «логики исключения», (а-)теологии как атеи­стического осмысления смерти Бога и концепции «негативной», или «жерт­венной», Суверенности. Представляется, что ключом для понимания раз­личных и разнородных философских, литературно-поэтических, культур­но-антропологических и социально-экономических концепций француз­ского мыслителя служит гетерологическая логика исключенности, проти­востоящая интериоризации господствующего онтологического дискурса. Используемая Жоржем Батаем гетерология, или «логика исключения», яв­ляется не столько негативным вариантом традиционной логики «включе­ния», сколько логикой альтернативных крайностей. Именно стремясь пре­одолеть главенствующий метафизический универсализм общего бытийно­го порядка (воплощенный, согласно Батаю, в концепции «сущего» (die Ex­istenz в философии Мартина Хайдеггера)), Батай обращается к различного рода «отрицаниям» и крайностям: левому сакральному или святости «сквер­ны», метафорике отвратительного, эротическим и насильственным фор­мам трансгрессии, культивированию опыта внутренней заброшенности и предельного отчаяния, а также к собственной концепции «жертвенности», служащей проводником в мир суверенного господства. Так, развивая свою концепцию метафизического «суверенитета», Батай обращается не толь­ко к экзистенциальной, но и к политической сфере, во многом противо­поставляя свою «метафизику жертвенности» концепции «метафизическо­го господства» немецкого политико-правового теоретика Карла Шмитта. Так или иначе, но почерпнутая у Фридриха Ницше нигилистическая энер­гия и взятая из диалектики Гегеля через интерпретации Александра Коже­ва «метафизическая негация» используются Батаем не в деконструктивист­ских целях, но прежде всего для реализации собственной «гетерологиче­ской» логики исключения, десубъективизации и диссолюции. Таким об­разом, отрицание для Батая является не самоцелью, а средством на пути к исключенному из всякого территориального онтосемантического порядка «Иному».

Настоящая статья не имеет отношения к пропаганде или какой-то нор­мативной оценке постгуманизма. В ней всего лишь рассмотрены процессы в обществе, которые могут объяснить появление этого идейного течения. В истории человечества было порождено множество границ, разделяю­щих людей на категории. Они сохранялись и даже увеличивались чис­лом в условиях преобладания в общественном сознании идей гуманизма. При этом те, кто находится с одной стороны границы, считают, что в боль­шей степени заслуживает звания «человек» в сравнении с теми, кто находит­ся по другую ее сторону. В течение истории эти границы активно перестра­ивались, и темпы их изменений в последние годы становятся всё больше. В статье рассмотрены изменения на пяти таких границах: между мужчи­нами и женщинами, между разными религиозными конфессиями, разны­ми национальностями и расами, между здоровыми людьми и инвалидами (в том числе между психически здоровыми и сумасшедшими), а также из­менение со временем отношения к бомжам и бродягам. Рассматриваются последствия изменений, которые уже произошли или намечаются на каж­дой из этих пяти границ.

Автор полагает, что обязательным фактором мирового экономическо­го развития всегда было деление «свой – чужой». С помощью такого деле­ния в экономической деятельности порождается доверие, которое являет­ся важнейшим институтом, необходимым для существования и развития экономики и социальной организации. Доверие облегчает взаимодействие экономических агентов и облегчает функционирование денежно-кредит­ных механизмов.

Масштабные попытки стирания границ между людьми предпринима­ются через перевороты и революции, но они приводят к замене существо­вавших ранее границ между людьми на новые. Попытка ликвидации со­словий приводит к порождению новой системы границ – на основе иму­щественного неравенства. Попытка ликвидации имущественного неравен­ства и эксплуатации человека человеком приводит к порождению новой системы границ – по месту в вертикали власти, по членству в правящей партии и другим. Делается вывод о том, что при любых реформах и ради­кальных преобразованиях целесообразно предвидеть формирование но­вых границ, а также оценивать, насколько они лучше прежних в плане со­циальной справедливости и экономической эффективности.

Изменения структуры границ между людьми имели практическую на­правленность, но они подготавливали появление нового течения обще­ственной мысли – постгуманизма, главный тезис которого состоит в том, что человек не является исключительным созданием. Постепенно уходят в прошлое поиски внутри человеческого общества тех, кто в большей или в меньшей степени может считаться человеком.

В статье рассматривается проблематика личной идентичности субъ­екта. Разбор этого понятия представляется весьма актуальным, поскольку в сегодняшнем публичном пространстве понятие идентичности исполь­зуется, во-первых, как непроблематическое, а во-вторых, как всецело поли­тизированное. Для философии анализ понятия идентичности важен, по­скольку именно философия может посмотреть на идентичность субъекта непредвзято и тем самым деполитизировать это понятие, а онтология как раздел философии способна осуществить действительно фундаменталь­ное и всестороннее исследование понятия идентичности субъекта. Личная идентичность оказывается онтологическим понятием, потому что субъект существует как идентичный самому себе, а последовательное размышление о способах существования субъекта неминуемо приводит нас к обнаруже­нию понятия его идентичности.

Предметом статьи является личная идентичность субъекта. Опираясь на философскую методологию и на метод исторического анализа, автор исследования рассматривает личную идентичность как нечто несамооче­видное, помещая ее в концептуальную рамку субъективности, предложен­ную Левинасом. Личная идентичность субъекта рассматривается как место встречи того же самого и другого. В настоящем исследовании человеческая идентичность предстает одновременно как пространство и как результат столкновения привычного опыта и новых впечатлений (в терминологии Левинаса – тождественного и иного). Раскрывается темпоральная структу­ра идентичности субъекта. Выдвигается концепция онтологического кри­терия личной идентичности и рассматриваются четыре исторические кон­цепции, предлагающие такой критерий: Локка, Юма, Канта и Парфита. Обнаруживаются, соответственно, четыре онтологических критерия: со­знание, память, трансцендентальный критерий и психологическая непре­рывность. Каждый критерий анализируется, встраивается в онтологию личной идентичности субъекта, прослеживается его роль в организации ее темпоральной структуры. Результатами исследования являются рекон­струкция обнаруженных понятий в статусе онтологических критериев лич­ной идентичности, проводится их сравнительный анализ. Делается вывод о том, что из всех проанализированных критериев наиболее последова­тельным оказывается психологическая непрерывность Парфита, посколь­ку она одновременно утверждает возможность личной идентичности субъ­екта и очерчивает границы применения этого понятия. Однако она плохо встраивается в концептуальную рамку Левинаса, так как не решает экзи­стенциальных и онтологических проблем, существующих вокруг понятия личной идентичности.

В статье выполнен анализ книги «Звуковой поток: звук, искусство и ме­тафизика» американского философа Кристофа Кокса, а также обзор всех критических откликов на эту книгу, опубликованных на данный момент. Проект «Звуковой поток» относится к так называемому звуковому матери­ализму (ответвление «нового материализма»), известному также как «делё­зовские звуковые исследования». В рассматриваемой книге это в первую очередь выразилось в развитии «имманентной метафизики» Ж. Делёза. Но продолжая проект Делёза, Кокс наследует и его затруднения. Их круг так же широк, как и охватываемый Коксом спектр источников из филосо­фии, искусства, теории восприятия. Проблемы, которые выявились в про­цессе дебатов вокруг проекта «Звуковой поток», касаются в первую очередь того, как Кокс понимает материализм; во-вторых, как он понимает доступ к реальности. Наиболее проблематичными для критиков кажутся соотно­шение у Кокса конечного и бесконечного, партикулярности и универсаль­ности, а также его антиисторичность. Поскольку Кокс претендует на раз­работку теории звукового искусства, мы принимаем это в качестве нашего главного фокуса для оценки его идей. Это позволило сосредоточиться на таких темах, как модернизм, анонимность и антигуманизм, редко анализи­руемых зарубежными критиками, но являющихся центральными для про­екта Кокса. Менее важный аспект – ресентимент в стиле Кокса – оказался полезным для заключения вывода о том, что весь проект «Звуковой поток» построен на целом ряде допущений. Часть допущений сам автор признает таковыми, на другие мы указали в настоящей статье.

Главный вывод статьи: проект «Звуковой поток» не может обеспечить адекватную теорию звукового искусства либо внести вклад в звуковые исследования, поскольку он вобрал в себя худшие черты модернизма и структурализма. Такие важные для звукового материализма понятия, как автономия звуков и их анонимность, вполне вписываются в традицию модернизма, но являются совершенно чужеродными для звуковых иссле­дований.

Предметом исследования стали различные представления о счастье в истории философии. Счастье является понятием особого рода, значимость которого в мотивации деятельности человека чрезвычайно велика. Предмет вызывает постоянно возобновляемый интерес у философов, психологов, педагогов, социологов и других специалистов на протяжении обозримой интеллектуальной истории человечества от Античности до наших дней. Все люди стремятся к счастью, понимая его как залог благополучного существования, но вкладывают в это понятие самый разнообразный смысл. Счастье всегда являлось важнейшим мотивом действий человека, поэтому необходимо уточнить актуальное содержание этого феномена в условиях современной духовной ситуации – времени противоборства культур и цивилизаций. Целью работы является анализ с историко-философских позиций интеллектуального и эмоционально-духовного состояния человека, при котором он ощущает себя счастливым. Каждая историческая эпоха выдвигала свои идеалы, поэтому интеллектуалами предлагались все новые формулы счастья. Исследуемые в статье философские истоки понятия счастья позволяют рассматривать и обосновывать его содержательный аспект с различных позиций: теологических, социальных, психологических. Методологической основой являются общенаучные методы познания (исторический, системно-структурный и диалектический ввиду сложности и внутренней противоречивости предмета) в сочетании с философско-антропологическим подходом. Основным методом исследования является историко-дедуктивный – метод сравнительного анализа философских подходов к решению проблемы счастья в различные исторические эпохи. В заключении сделаны выводы, позволяющие утверждать, что счастье – это глубоко переживаемое сложное интегральное физико-психическое, интеллектуальное, социальное и духовное состояние, зависящее от самого человека. Счастье человека – это он сам, его жизнь, создаваемая им, в которой все приобретенные ценности культуры обретают истинное место и смысл. Результаты исследования могут быть использованы в процессе воспитания молодежи и преподавания философии и гуманитарных дисциплин в различных учебных заведениях.

В истории философской мысли минувший ХХ век был ознаменован великим поворотом, вызванным крушением прежней интеллектуальной, культурной и мировоззренческой парадигмы, характерной для эпохи классического модерна. Выступающий в качестве разрушителя этой парадигмы постмодернизм поставил на первое место «эффективность языка», освободив его от морали и истины и сведя к передаче информации независимо от степени честности или нечестности занимаемой заинтересованной стороной позиции. Именно в философии постмодернизма язык в своем функциональном и особенно в аксиологическом отношении подвергся насильственной деградации. В постмодернизме язык перестает быть инструментом познания реальности, оставаясь орудием стратегии убеждения. В отличие от постмодернизма философия эпохи модерна никогда не переставала жить историей и наследием мировой философской мысли, значение которой в истории культур и цивилизаций всегда признавалось в качестве начала всех последующих интеллектуальных и технических достижений человечества. Ключевое место в статье занимает анализ фундаментальной онтологии Хайдеггера, созидающего «теологию без Бога» и отвергающего божественную реальность, без осознания которой единственной возможностью остается полный пессимизм. Таким образом, философия не должна отказываться от своего собственного предназначения в поисках телеологического смысла в оценке и интерпретации бытия человека в мире. Новое осмысление бытия мира и человека нашло свое оформление в философии экзистенциализма и постмодерна. Присущие философии Ж.-П. Сартра, Н.А. Бердяева, К. Ясперса, М. Хайдеггера, Ж. Деррида, М. Фуко и Р. Рорти новые подходы к интерпретации человека, его языка, мышления, сознания и веры стали предметом рассмотрения в настоящей статье. Автор показывает, что именно философия классического модерна, опирающаяся на христианское учение с его ориентацией на жизнь будущего века, является альтернативой постмодернизму.

В статье рассматриваются три версии структуры философии Эпикура. Согласно первой версии, философское учение Эпикура состоит из трех частей – физики, этики и каноники. В пользу этой версии говорит устоявшаяся традиция в истории философии. Важную роль в формировании этой традиции сыграли такие авторы, как Цицерон, Сенека, Секст Эмпирик, Диоген Лаэртский. Согласно второй версии, философское учение Эпикура ограничено двумя частями – физикой и этикой. Каноника не рассматривается в качестве отдельного раздела, а считается частью физики. Основанием для этой версии является акцентирование внимания в текстах Эпикура на двух учениях – о природе и образе жизни. О двухчастной структуре эпикуреизма сообщают также некоторые позднеантичные авторы. Согласно третьей версии, философское учение Эпикура не имеет строгого разделения на отдельные части. Прежде всего об этом говорит отсутствие ясных высказываний Эпикура о структуре своего учения. Также из текстов Эпикура следует, что он придерживается целостного взгляда на философию, при котором отпадает особая необходимость в ее разделении на отдельные части. Кроме этого, Эпикуру приписываются сочинения, о классификации которых ничего не сообщается. Это может говорить о слабой проработке у Эпикура вопроса о структуре философского учения. Было установлено, что Эпикур не разделяет представлений Платона и Аристотеля о классификации наук. Представлению о разделении наук на теоретические, практические и творческие Эпикур противопоставляет мнение о разделении наук на полезные, способствующие обретению безмятежности, и бесполезные, не способствующие достижению этой цели. Расхождение Эпикура с академиками и перипатетиками по данному вопросу способствует предположению о том, что Эпикур не разделяет и других представлений своих оппонентов, в том числе о трехчастной структуре философии.