Идеи и Идеалы

Статья посвящена проблеме восприятия понятия «толерантность» в современной России. Авторы указывают, что в последние годы сложилась традиция устойчивого игнорирования самого понятия и непринятия основных концепций толерантности. Авторы делают вывод об актуальности понятия «толерантность» и необходимости пересмотра сложившихся практик его использования. В статье рассматриваются 4 основных аспекта критики практик использования понятия. Первый аспект связан с возможностью (в условиях толерантного отношения к чуждым системам ценностей) замещения в культуре своих ценностей чужими.  Это может стать разрушительным для всей системы культуры и общества. Второй аспект предполагает возможную несовместимость различных ценностных систем. Авторы предлагают в рамках общественной дискуссии определить границы и пределы в области ценностных систем, а также возможности приятия и неприятия конкретных культурных явлений. Третий аспект критики направлен на существующие концепции толерантности, в которых она понимается как чисто внешнее терпимое отношение к различным проявлениям чуждых культурных установок. Авторы подчеркивают, что именно такой подход к толерантности лег в основу политики «мультикультурализма» и, возможно, стал причиной ее кризиса. Авторы предлагают разрабатывать модель толерантности на основе концепции диалога, развивавшейся в российской культурологической мысли. Диалог не ограничивается только внешними коммуникациями, а требует стремления понять партнера по коммуникативному процессу. Четвертый аспект критики современных концепций толерантности направлен на то, что в современном коммуникационном пространстве уделяется внимание лишь некоторым формам толерантности (расовой, медицинской, гендерной, сексуальной). Они связаны, прежде всего, с индивидуальными проявлениями личности. Но практически игнорируются такие формы, как религиозная, межкультурная, политическая, основанные на особенностях, которые представляют установки, усвоенные в рамках социального и культурного существования индивида, характеризующие его как представителя определенной общности (социальной, культурной, этнической, религиозной).

Главная цель исследования – анализ личности и ее ценностных установок в современной экранной культуре, описание процесса и условий формирования антропологического типа «человека экранного». Личность рассматривается с позиций экзистенциального подхода в философии, а также с позиций гуманистической психологии. Автор в исследовании личности обращается к концепции А. Маслоу, которая позволяет понять глубинные основные потребности существования личности в современной экранной культуре. Также представлен герменевтический анализ философско-антропологических взглядов А. Маслоу и В. Франкла на феномен личности. Дана критическая оценка понимания личности и ее возможностей в современной экранной культуре. Показано практическое применение философско-антропологических идей представителей экзистенциализма к пониманию личности в современной экранной культуре. Исследование основано на историко-компаративном, герменевтическом и диалектическом методах.

Статья посвящена игре как важному фактору социализации и инкультурации детей и молодежи. Игровая деятельность рассматривается как инструмент социализации детей 19–20 вв. на основе анализа исторических источников, культурно-антропологического и социологического методов. Благодаря работам таких авторов, как И. И. Шангина, И. С. Слепцова, Т. А. Бернштам, сделан вывод о роли игры как важного фактора развития личностных особенностей и ценностных установок молодых людей прошлого. Игра с древних времен имела огромное воспитательное значение, отражая менталитет, общественный строй и мировоззрение русского народа. В традиционных русских играх и забавах проявлялись и формировались определенные ценностные ориентации, укреплялись социальные связи. В статье представлен основанный на историческом методе анализ проблемы социализации и передачи культурных ценностей современным детям и молодежи в связи с социокультурными трансформациями, изменениями форм и способов трансляции культуры. Выделены характерные особенности современных молодых людей: склонность к отказу от общения, уход в виртуальную среду, проблемы взаимодействия с окружающими. Также анализируется среда, становящаяся жизненным пространством молодых людей, где они живут, работают, обучаются и развлекаются и где происходит формирование их мировоззрения. Целью проведенного исследования был анализ значения игры для современной молодежи как формы, обеспечивающей вхождение развивающейся личности в общество и культуру. Было проведено социологическое исследование среди молодежи города Владивостока в возрасте от 14 до 35 лет (1174 человека). На основе проведенного социологического исследования делается вывод об игровых предпочтениях современной молодежи. Выделены наиболее интересные виды игр по мнению опрошенных, выявлены важные для респондентов функции игр как способа проведения досуга. В заключении делается вывод о том, что современные игры хоть и не похожи на те, в которые играли люди раньше, а способы социализации изменились, важно помнить, что это не основные способы общения и взаимодействия молодых людей. Поэтому, чтобы избежать или хотя бы минимизировать влияние современных технологий на процесс социализации, следует повысить степень внимания родителей и воспитателей на всех уровнях социализации и инкультурации подрастающего поколения.

Теория социального капитала, развиваясь в сопряжении с сетевым подходом, расширяет выбор инструментов понимания природы социальных связей и принципов социальной организации. При этом она порождает множество сопутствующих теоретико-методологических вопросов. Один из них – значение человека для образования социального капитала. Фундаментальным положением теории является примат группового над индивидуальным, так как социальный капитал порождается внутри структуры отношений субъектов и не может принадлежать персонально ни одному из них. Между тем, характеристики вовлеченных в сетевые отношения людей играют особую роль. В качестве благоприятных условий возникновения социального капитала в статье исследуются осознанность выбора человеком сетевого поведения, ожидания от сетевых контактов и размеренный темп сетевой жизни.

Сознательное использование стратегий, направленных на приобщение к социальному капиталу, предполагает отбор способов сетевого взаимодействия. Критерием выступает пополнение общих ресурсов через сотрудничество, обмены, вложения в коллективные активы. Мотивированные участники социального общения устанавливают взаимовыгодные связи, работают с информацией, ищут возможности самореализации в социальных ситуациях. Личные характеристики могут улучшать сетевое положение субъекта, влияющее на доступ к ресурсным каналам. Определяя собственную полезность, люди настраиваются на общие потребности, понимание социальных контекстов, приращение коллективного блага.

Определенные ожидания от отношений порождают связи, наполняющиеся соответствующими ресурсами. В зависимости от ожиданий формируются представления о значимости других людей, определяется круг контактов, человек ищет свое место в социально-сетевом измерении. Чтобы получать ожидаемое, нужно оставаться заметным, узнаваемым, «своим». Так ориентация на остальных запускает сонастройку сетевых коммуникаций, координируя потоки социального капитала. Кроме того, так как людям требуется время для определения ценности потенциальных контактов и установления доверия, темп процессов, происходящих в сети, должен поддерживать сетевую устойчивость, т.е. быть комфортным для участников коммуникации.

В статье представлен анализ современной теоретической дискуссии по проблеме социокультурной адаптации мигрантов в принимающем обществе. Рассматриваются основные тенденции в развитии как зарубежного, так и отечественного дискурса. В современной гуманитаристике обозначились две основные траектории социокультурной адаптации мигрантов: ассимиляция и транснационализм, что послужило критерием структурирования наиболее значимых концепций. Социокультурная адаптация является сложным многомерным процессом и носит сингулярный характер, что выражается в плюральности ее возможных сценариев. Этим обусловлена методология исследования, представленная синергетическим и системным подходами, позволяющими изучить различные адаптационные модели мигрантов во взаимосвязи с «текучей» социальной средой. Пластичность современного социума обусловила нелинейность адаптационного процесса, что затрудняет выделение закономерностей и фиксированных механизмов его протекания. В этой связи синергетический подход позволил изучить факторы выбора адаптационной модели и особенности ее реализации с точки зрения социальных последствий, эксплицирующихся на разных уровнях социальной организации. Проводится анализ ряда концепций на предмет выделения экзогенных и эндогенных факторов детерминант адаптационной модели. В их числе мотивация, тип миграции, социальные ожидания принимающего сообщества, включенность мигранта в мигрантские социальные сети. Осмысление социокультурной адаптации представляется в контексте ее влияния на процесс трансформации идентичности мигрантов и формирования новых видов идентичности в условиях общества-реципиента. Выделяются три возможные траектории формирования идентичности мигрантов в зависимости от выбора адаптационной модели. Во-первых, замещение объекта идентификации при сохранении имеющегося вида идентичности в результате реализации ассимиляционной стратегии адаптации. Результатом данного процесса становится самоидентификация мигранта с новой культурой и обществом, ощущение себя их частью. Во-вторых, в случае планов кратковременного пребывания в инокультурной среде, наблюдается сохранение имеющейся идентичности. В-третьих, происходит трансформация имеющихся видов идентичности и конструирование новых, замещающих прежние, что отражает транснациональную стратегию адаптации.

Предметом статьи является проблема онтологической границы религиозного экстремизма как социально-культурного феномена. Методологической основой исследования выступает неклассическая языковая семантика Фреге – Рассела. В ее рамках для предмета мысли выделяются значение, смысл и знак. Эта методология дополняет деятельностный подход, преобладающий в изучении религиозного экстремизма. Подобная методологическая односторонность создает иллюзию схоластического характера исследуемой проблемы, когда научным результатом ожидаемо становится комментирование, уточнение и систематизация известного знания о религиозном экстремизме. В результате религиозный экстремизм рассматривается метафизически, как неизменный феномен, не имеющий пространственных и временных границ. Исследование проведено в два этапа. На первом выделены сущностные признаки религиозного экстремизма. Традиционная триада признаков «субъекты – сфера активности – способы реализации» дополнена четвертым – целью активности. На основании проведенного анализа религиозный экстремизм определяется как крайние действия религиозных элементов в политической жизни общества, нацеленные против структурных элементов и идеологии секулярного общества. В статье отвергаются положения о некритичном отождествлении с религиозным экстремизмом следующих общественных явлений: нарушение национального законодательства о свободе совести и о религиозных объединениях; религиозный фанатизм; религиозное сектантство; национализм. На втором этапе исследования осмыслены пространственные и временные границы религиозного экстремизма. В пространственном отношении религиозный экстремизм типичен как для постиндустриальных, так и для традиционных обществ второй половины ХХ – начала ХХI вв. В статье выдвинуты историко-религиозный и целевой аргументы против тезиса о вневременном характере существования религиозного экстремизма. На основании факта формирования секулярного общества на экономическом базисе индустриального общества со второй половины XIX века выделено четыре фактора возникновения религиозного экстремизма: секуляризация общественного сознания; десакрализация власти; инверсия насилия; ограниченная поддержка. В результате проведенного исследования преодолено метафизическое рассмотрение религиозного экстремизма как неизменного феномена и осуществлено углубление его концептуального понимания.

В статье представлены результаты социологического исследования проблем профессионального и жизненного самоопределения молодежи в условиях цифровизации, одной из целей которого являлось выявление представлений современной молодежи о жизненных перспективах, целях и ценностях. В ходе исследования проведен опрос молодых людей в возрасте 14–35 лет десяти субъектов Сибирского федерального округа. Опрос проведен в октябре–ноябре 2021 года. Выборочная совокупность составила 5092 юношей и девушек, представляющих различные социальные группы: школьники, студенты учреждений начального профессионального образования, учреждений среднего профессионального образования, высших учебных заведений, а также работающая молодежь. В статье проведен сравнительный анализ выборов различных групп молодежи относительно будущих перспектив, целей и ценностей. В ходе изучения вопроса о горизонтах планирования будущего авторы пришли к выводу о том, что современная молодежь, независимо от принадлежности к той или иной группе в большинстве своем планирует свое будущее в горизонте от нескольких дней до 5 лет. В результате исследования установлено, что в качестве важнейших жизненных целей студентов и работающей молодежи выступают достижение материального благополучия и создание семьи, тогда как школьники в качестве приоритетных целей выбрали образование и будущий профессиональный успех. В качестве основных факторов, способствующих достижению поставленных целей, респонденты практически всех групп молодежи назвали высокий уровень интеллекта и моральную поддержку близких. Наличие стартового капитала отмечено как важный фактор успеха представителями работающей молодежи. Итоги исследования позволяют сделать вывод о том, что для разных социальных групп молодежи смысложизненные ценности формируются на основе разных смысловых структур, в основе которых разные комбинации патриотизма, семейственности, экономического благополучия и творческой, духовной реализации. В статье проведен анализ степени удовлетворенности современной молодежи различными сторонами жизни. Отмечена высокая степень неудовлетворенности отдельными аспектами жизни у категории работающей молодежи. В качестве позитивной тенденции отмечено возрастание значимости патриотических ценностей и растущее понимание важности развития интеллектуальных способностей, образования и постоянного саморазвития. Делается вывод о том, что исследование жизненной перспективы в контексте ценностей, целей и смыслов позволяет оценить направленности, мотивацию и тенденции выборов современной молодежи.

В статье проводится анализ представлений великих реформаторов XVI века Мартина Лютера и Жана Кальвина о супружестве как важнейшем социальном институте. На учение Лютера о «земном институте» супружества и доктрину Кальвина о завете брака повлияло их критическое отношение к позиции Римско-католической церкви в отношении брачного союза. Католики считали брак ниже по достоинству по сравнению с безбрачием. Церковь запрещала браки для монахов и священников, а также препятствовала заключению брака многим мирянам на основании запретов, касающихся вероисповедания, кровного родства, опекунства. Поскольку Церковь полагала супружество одним из семи таинств, сообщающим супругам благодать и символизирующим мистический союз Бога и Церкви, то брачный союз считался нерасторжимым. Если супруги были несчастны в браке, то они могли получить разрешение только на раздельное общежитие, но не на развод. Реформаторы перенесли акцент с сакраментальности супружества на его социально-общественное значение. Они подчеркнули, что брак является первым по значению институтом по сравнению с Церковью и государством. Институт супружества способен дать пример отношений, основанных на любви, доверии и взаимопомощи, а семья является не только средством воспроизводства населения, но она воспитывает будущих граждан и членов Церкви. Взгляды Мартина Лютера и Жана Кальвина оказали решающее влияние на западноевропейское представление о браке, семье и воспитании детей.

Статья посвящена образу женщины, конструируемому властным дискурсом в ранний советский период. В фокусе внимания – навязывание советским женщинам, помимо социальной роли работницы производства, общественницы и матери, еще одной роли – контролера за общественным порядком. Исследование посвящено трансформированию женского образа в рамках антиалкогольной политики. Содержание этого дополненного образа и способы его трансляции в массовой литературе были изучены с помощью качественного контент-анализа. Источниками послужили тексты, представляющие позицию редакции и письма читательниц, опубликованные в журнале «Работница» за период с 1925 по 1936 гг., статьи из журнала «Революция и культура» за 1928–1930 гг. и пропагандистские брошюры.

В ходе исследования было обнаружено, что в борьбе за «культурно пьющих» граждан пропаганда начала менять адресатов своих властных посланий. Вместо того чтобы обращаться к жертвам алкогольной зависимости, мужчинам, пропаганда направила свое внимание на их жен. Героини антиалкогольных статей представали перед читателями невинными жертвами мужниного пьянства, но в то же время подчеркивалось, что они обладают большим личностным потенциалом, чтобы мужественно бороться с алкоголизмом. В связи с этим образ женщины начинал приобретать всё более положительные черты. Истории женских судеб вызывали не только сострадание и жалость, но и восхищение. В то же время образ присутствовавшего рядом с ней мужа становился всё более жалким, беспомощным и проявляющим низкую социальную ответственность. Официальный дискурс 1930-х гг. стремился передать женщине полномочия семейного и социального контроля. Вследствие этого конструируемый образ трудящейся женщины-матери, занимающейся общественной работой, обогатился социально-воспитательной и общественно-регулирующей функцией. Таким образом, антиалкогольная пропаганда провоцировала изменение ранее существующего гендерного порядка, при котором главенствующее место в семье занимал мужчина, и выводила на передний план женщину как более сознательного советского человека.

В статье рассматривается право индивида на уединение в своем приватном пространстве. Право на приватность подразумевает не полное одиночество и отсутствие социальных контактов, а возможность самостоятельно регулировать степень близости и дистанции в отношениях с другими людьми. Человек как социальное существо испытывает потребность как в общении, так и в отдыхе от других людей в своем приватном пространстве, предоставляющем возможность для досуга и личностного саморазвития. Собственное жилище закрыто от объективирующего взгляда Другого; здесь не требуется носить социальную маску, учитывать чужое мнение, подвергаться чьим-то оценкам. Потребность в уединении также обусловлена телесной природой человека, поскольку согласно общественным предписаниям многие действия, связанные с уходом за телом, должны быть закрыты от публики.

Степень необходимости побыть вне общества зависит от времени и культуры. В традиционном обществе Средневековья пребывание в одиночестве расценивалось как состояние опасности, опыт недостаточности, причиной чего была слабость государственных структур, не предоставлявших индивиду защиту. С ростом индивидуализма, связанным с усилением государства, а также повышением благосостояния и грамотности населения, происходит усложнение жизненного мира личности и растет потребность в уединении. В Новое время происходит дифференциация домашнего пространства: возникают такие виды помещений, как библиотека, кабинет, комната, где человек мог предаться отдыху, размышлениям или чтению в одиночестве. Долгое время только обеспеченные слои населения могли позволить себе приватное пространство. Однако со второй половины XX в. такая возможность появляется у большинства населения развитых стран.

Для современного человека наличие своего приватного пространства является психологической потребностью, ущемление которой вызывает состояние депривации, тревоги и раздражения. Нарушение приватного пространства характерно для тоталитарных режимов, стремящихся осуществлять тотальное наблюдение и контроль над индивидом. Право на приватность конститутивно для человеческого достоинства и является базовым для современной концепции личности, ее свободы и автономии.