Идеи и Идеалы

Предпринятая Р. Рорти в книге «Философия и зеркало природы» критика эпистемологии опирается на концепцию познания Дж. Дьюи, понимающего «исследования» как эволюционную смену убеждений. Рорти выделяет две составляющие этого процесса: описание перехода от старой системы вер к новой и освоение новой системы вер. Первая тесно связана с проблематикой сдвига парадигм Куна, а вторая – с герменевтическими инструментами Гадамера. Обе эти линии переплетаются в последующей философии Рорти, подвергаясь изменениям под влиянием прагматистской критики дуализмов западной философии. Но поскольку герменевтика есть лишь одно из средств освоения новых вер, Рорти вводит в оборот более общее понятие «реконтекстуализации». Этот шаг требует ревизии места Куна и Гадамера в поздней философии Рорти. В отношении Куна это выразилось в отказе от куновской привилегированности естественных наук, а то время как роль гадамеровской герменевтики как интерпретации претерпела больший урон. Рорти отрицает универсальность герменевтики, адресуя упрек тем философам, у которых интерпретация выходит на передний план или, по выражению Рорти, «начертана на знаменах философского движения»: Дильтею, Гадамеру и Тейлору. Реконтекстуализация вместо герменевтики реализуется Рорти в виде концепции перевода. Рорти не принимает концепцию радикального перевода Куайна как выражения крайнего скептицизма в понимании чужого лингвистического каркаса и принимает «Принцип милосердия» Дэвидсона, в котором делается упор на интерпретацию с достижением «максимизации» смысла и «оптимизации» коммуникации. Как следствие, Рорти использует возможность полного отказа от онтологии как инструмента описания мира и балансирует на грани принятия чисто «лингвистического» видения реальности.

Две нашумевшие книги о насилии Стивена Пинкера предлагают масштабный метанарратив о движении человечества к разуму, прогрессу и гуманизму. В статье кратко обобщаются основные методологические предпосылки автора. Также анализируется концептуальный каркас теории, которая базируется на нескольких ключевых идеях: государство, взаимовыгодная торговля, укрощение нравов и Просвещение. Предполагается, что общество, проходя последовательно через такие стадии-идеи, движется в сторону большего прогресса и ограничения насилия.

В качестве критических замечаний иллюстрируются ограниченность избранного метода и несоответствие его поставленным задачам. Во-первых, автор использует принятый в криминологии способ подсчета количества убийств на сто тысяч популяции, что может охарактеризовать лишь один сегмент насилия. Во-вторых, измеряемое насилие не всегда коррелирует с другими насильственными преступлениями. Также указываются объективные трудности работы с имеющейся статистикой. В частности, мы сталкиваемся с отрывочностью сведений и несопоставимой методологией сбора данных у предшественников. Дополнительно выявляются ошибки, неточности, а в некоторых случаях сознательные искажения в репрезентации данных. Стивен Пинкер нередко прибегает к слишком масштабным обобщениям и сравнениям сложно сопоставимых случаев. Многие исследователи также замечают, что автор пользуется непрофессиональной литературой. В части концептуальных идей критики замечают неосведомленность автора в современных дискуссиях и игнорирование разночтений в трудах тех классиков, которые использованы в работе. Следует также отметить и достаточно недружелюбный тон дискуссии со стороны всех участников, поскольку спор идет о больших идеях, что нередко выливается в прямые оскорбления и навешивания ярлыков. В заключении отдается должное трудам Стивена Пинкера в качестве коммуникативного вызова научному сообществу, но с содержательной точки зрения попытку доказать неумолимый спад насилия в истории следует признать неудачной. 

В статье поставлен вопрос о соотношении практики искусственного интеллекта и общечеловеческой этики. Тема принципиально важная, поскольку человек и общество, потерявшие этические основания, лишаются человечности. Этика ученых, конструкторов, менеджеров высокого уровня играет решающую роль в современных процессах развития и применения искусственного интеллекта. В их деятельности развивается этика ответственности, берущая свое начало с Манифеста Рассела-Эйнштейна, опубликованного в 1955 г. в условиях ядерного противостояния периода холодной войны. В статье показан современный невероятно быстрый рост и развитие применений искусственного интеллекта в практической жизни людей. Обращено внимание на факт наличия неопределенности в ситуациях практического применения искусственного интеллекта. Подчеркивается значение наличия непредвиденных последствий помимо предполагаемых последствий.  Ставится вопрос о том. кто отвечает за эти последствия – частные лица, корпорации, правительства. Делается вывод, что ответственность лежит на том, кто принимает решение на действие – на акторе. Следовательно, актор находится в ситуации этического риска. Показано, что риск возрастает в силу ряда обстоятельств: 1) разнообразия применений; 2) неконтролируемого безудержного роста разнообразия; 3) трудностей в отслеживании эмпирической ситуации применения; 4) трудностей теоретического анализа ситуации действия. В статье внимание сосредоточено на рисках в практике мирного использования дистанционно пилотируемых летательных аппаратов и автоматизированного оружия, а также их военного использования без подтверждения оператора. Экспоненциальный рост использования информационных технологий, практического воплощения искусственного интеллекта ставит человека в сложную этическую ситуацию – что выбрать: Иметь или Быть? Или же есть что-то третье?

Достижения в области искусственного интеллекта (ИИ) привлекли внимание общественности к цифровой этике и являются движущей силой многих дискуссий по этическим вопросам, связанным с цифровыми технологиями. В настоящей статье анализируются аргументы сторонников и противников искусственного интеллекта, различные подходы к разработке систем ИИ, этические проблемы, связанные с использованием технологий ИИ, в том числе проблема управления искусственным интеллектом и идея активной ответственности за развитие технологий ИИ, общие принципы разработки систем ИИ, сформулированные в основополагающих документах. Методологической основой работы послужил диалектический метод, в процессе исследования использовались сравнительный метод и метод анализа документов. Источниками послужили исследования отечественных и зарубежных авторов, посвященные различным этическим проблемам искусственного интеллекта, европейские «Руководящие принципы этики для надежного искусственного интеллекта» и российский «Кодекс этики в сфере искусственного интеллекта». Показана важность морализации технологий искусственного интеллекта, то есть сознательного развития технологий для формирования нравственных действий и принятия решений. Одна из открытых проблем – найти демократичный способ морализировать технологии, поскольку технологии отличаются от законов тем, что могут ограничивать свободу человека, не являясь при этом результатом демократического процесса. Утверждается необходимость создания независимой международной научной организации для выработки четкого научного взгляда на искусственный интеллект, а также независимого международного органа по регулированию искусственного интеллекта, который бы объединил подходы к пониманию данного феномена со стороны государств, частных компаний и научных кругов.

Современность предъявила новый вызов капитализму, ответом на который может стать появление «морального капитала». С конца ХХ века корпорации убедились в важности сильной идеологии и необходимости разработанной осмысленной корпоративной этики, основанной на ценностях, понимаемых и принимаемых всеми членами компании. Преувеличенное значение личной выгоды в западной философии со времен Адама Смита и Иеремии Бентама привели к формированию «экономического человека», рассматривающего окружающий мир через призму индивидуального материального интереса. Жизненное кредо такого человека «мне хорошо, значит и всем хорошо» стало настоящей угрозой обществу, делая невозможным существование адекватных форм коллективов. В данной статье мы исследуем крупные корпорации, так как они наиболее репрезентабельны в качестве представителей современного капиталистического общества. Анализ деятельности корпораций и их реакций на кризисы показал, что компании, сумевшие пережить критическую ситуацию, как правило через 2-3 года вносят изменения в корпоративную этику, осуществив некоторую рефлексию. Конкурентная среда, требования общества, государства и международных организаций способствуют проявлению большей социальной ответственности, осмысления и фиксации этих изменений. Все типы капитализма, как их увидел Макс Вебер: «грабительский», «авантюристический» и «рациональный», одновременно сосуществуют и в настоящий момент. Сумеет ли капитализм преобразоваться в свою более моральную форму, или мы будем наблюдать возникновение нового общественного строя, покажет время. Если транснациональные корпорации сумеют преодолеть естественную жажду наживы и преобразовать её в желание «приносит наибольшее счастье наибольшему числу людей», расширяя это «наибольшее число» до планетарного масштаба, ответ будет положительным. То, как некоторые из этих компаний преодолевают свои собственные кризисы, вселяет надежду. Время перемен прекрасно тем, что каждый может внести свою лепту в текущие изменения, действуя в соответствии с человеческими нормами морали.

В интервью обсуждается ряд важнейших проблем, связанных с теми социальными и технологическими трансформациями, которые радикально меняют осознание человеком своего места в государстве и среди других людей, и которые определили необходимость такого направления мысли и действия, как биоэтика. Обсуждение начинается с проблемы справедливой доступности медицинской помощи, которая оказывается связанной с положением человека, которое он занимал в советское время, когда фактически его физическое тело принадлежало государству. Государству же принадлежала и его субъектность, а его ценности и интересы представлял врач. Моральной формулой его действий выступал врачебный патернализм, представленный доктриной медицинской деонтологии. Задача настоящего времени для каждого – формирование самостоятельности, способности реализовать себя. Субъектность формируется как ответ на требования, предъявляемые различными биомедицинскими и биоэтическими практиками. Сердцевина этой субъектности схватывается понятием автономии, а формой практической ее реализации является правило добровольного информированного согласия. Эти вопросы упираются в проблему достоинства, которая, в свою очередь, глубинно связана с привычной моделью «другого», когда врач, назначая лечение, назначает его не этому конкретному человеку, а человеку обобщенному.

Обсуждается задача философской критики, состоящая в диагностике зон наиболее вопиющего несоответствия наших знаний, умений, моральных и правовых норм, философских пониманий новой реальности, влияние этой диагностики на формирование философской антропологии Б.Г. Юдина, трактующей границы человеческого в человеке как «зоны фазовых переходов». Обсуждается идея перехода от диалога к беседе. В отличие от диалога, беседа изначально многополюсна, прерывиста и нелинейна, проблемоцентрична. В конечном итоге это подводит к вопросу осмысленности жизни вообще, что, по Аристотелю, является высшей формой существования человека.

Статья посвящена анализу специфики этических теорий, заданных в рамках неопрагматистского дискурса. Исследуются предпосылки имагинативного поворота. Поскольку формирование нового образа этики осуществляется сторонниками прагматизма за счет критики рационалистической традиции, на первый план выходят те категории, которые традиционно связывались со сферой чувственности, с эстетикой. Так, плодотворность решения моральных вопросов в прагматической этике непосредственно зависит от того, насколько активно задействуются ресурсы воображения. В статье предлагается использовать новый термин «имагинативный поворот», схватывающий содержательную специфику подобных этических теорий. Для того чтобы проследить, как трансформировалось представление о способности воображения, сделан историко-сравнительный экскурс. Автором указаны концептуальные основания универсалистской этической теории, в рамках которой воображение относилось к сфере чувственности и не имело привилегированного статуса. Так, рационалистическая традиция, восходящая к ранней греческой философии, при формулировке этических учений отталкивалась в первую очередь от гносеологии, а главной добродетелью была мудрость, ассоциируемая с просветляющим разумом. Последователи фундаментализма Платона и объективизма Декарта рассматривали воображение как производное от слепых чувств. В статье показано, что переходной фигурой от рационалистической традиции к романтической, в которой воображение будет трактоваться как высшая форма активности духа, является Иммануил Кант. На основании герменевтического анализа текстов философа установлено, что у Канта способность воображения оказывается решающей для процесса мышления – знание трактуется им как синтез чувственности и рассудка в деятельности воображения. Также установлено, что эстетика Канта появляется в результате разрешения проблемы координации чистого и практического разума. Обосновывается вывод о том, что адепты прагматизма, рассматривая способность воображения как имеющую нравственную силу, развивают идею, которую впервые отчетливо сформулировал Кант. 

В статье поставлена проблема защиты личности от дискриминации при использовании нейропсихологических методов в пенитенциарной системе. В поле этической рефлексии в нейроэтике предлагается рассматривать не только новые возможности влияния на сознание и психическое здоровье человека, которые открываются в современных нейроисследованиях, но и включить методы, имеющие достаточно длительную историю. В качестве объекта исследования выбрана пенитенциарная система, что дает возможность взвесить регулятивные возможности нейроэтики в особых условиях априорного принуждения и недобровольности. Рассмотрено действие принципов уважения достоинства личности, добровольности в выражении согласия на участие в психодиагностических и психокоррекционных мероприятиях. Вопрос о выражении информированного согласия на нервно-психическое воздействие обсуждается по аналогии с биомедицинским вмешательством. Опыт применения нейропсихологических методов описан на примерах полиграфа (детектора лжи) и нейролингвистического программирования. Указано, что полиграф достаточно широко используется не только в дознавательной и судебной практике, но и в диагностике, при приеме на работу, при перемещении по службе, при поступлении в образовательные учреждения системы службы исполнения наказаний. В ситуации, когда клиент зависим от психолога, вопрос о добровольности выражения согласия на прохождение процедуры должен решаться в соответствии с принципом уязвимости. К представителям уязвимых групп следует применять правила, учитывающие особенности их положения. Несмотря на усовершенствование процесса детекции лжи с помощью полиграфа, нет уверенности в точности и достоверности получаемых данных. Однако они, как и результаты других методов психодиагностического исследования, в отсутствие надлежащих этических принципов, могут быть интерпретированы в ущерб личности. Нейролингвистическое программирование позволяет осуществлять сбор данных о подсознательных мотивах и оказывать на личность целенаправленное воздействие. При использовании этого метода также возникает проблема выражения информированного согласия с учетом специфики пенитенциарных учреждений. Результаты нейролингвистического программирования доподлинно личностью могут не осознаваться. Общей тенденцией в России является расширяющееся применение методов НЛП и полиграфа, что говорит о стремлении получить в руки нейропсихологические инструменты, которые позволят быстро достичь видимого результата, без особой заботы об этичности его получения, надежности, долговременности. Сделан вывод о том, что нацеленность на гуманизацию пенитенциарной системы в России с помощью психологической службы дает положительные результаты. Однако есть опасность использования методов психодиагностики и психокоррекции в манипулятивных и этически сомнительных целях, что ведет к утрате доверия к ней.

Цель исследования – идентификация и сопоставление выявленных теоретических подходов к нравственной экономике для обоснования фундаментальных оснований интегративного антропосоциального подхода. В качестве таких оснований выступают тесно взаимосвязанные антропное начало и социальный порядок. Работа представляет собой теоретический анализ подходов к нравственной экономике, объединенных автором в два укрупненных направления – антропно-нравственное и социально-экономическое. Методология исследования: комплексный подход для всестороннего рассмотрения предмета; общенаучные принципы дополнительности, многообразия и единства. В результате исследования выявлено наличие во всех рассмотренных подходах соответствующих концепций нравственного человека – Homo moralis, что позволяет в качестве первого основания нравственной экономики установить моральное антропное начало. Раскрыты и охарактеризованы основные формы социальности в проанализированных подходах, функционирующие в виде «деревенской общины», «религиозной общины», «православного трудового братства», «социального института», что позволяет определить моральный социальный порядок в качестве второго основания нравственной экономики. Теоретическая и практическая значимость исследования заключается в том, что путем идентификации и сопоставления имеющихся подходов к нравственной экономике определена ее антропосоциальная сущность: 1) как экономическая деятельность нового высоконравственного человека; 2) как совокупность межсубъектных экономических отношений, основанных на идеях нравственного гуманизма. В центре нравственной экономики находится человек, соблюдающий в межличностных отношениях экономики социума гуманистическую нравственность.

В публикации представлен обзор международной научной конференции «Человек в мире нейротехнологий: социальные и этические проблемы». Это один из первых   междисциплинарных форумов, где вопросы, возникающие в контексте развития нейронаук, обсуждали философы, этики, медицинские специалисты.  Конференция открыла новую тематику для гуманитарных исследований. Участники конференции часто вспоминали Б.Г. Юдина, потому что в разработке подходов к новому направлению его идеи были особенно востребованы. Б.Г. Юдина мы по праву считаем одним из основоположников биоэтики в России. На этой конференции были заложены основы изучения этических, антропологических и социальных проблем в нейронауках и нейротехнологиях – области, которая выходит за рамки биомедицины и заявляет о себе в качестве актуальнейшего тренда современных исследований. В задачи нейроэтики входит определение, оценка и менеджмент социогуманитарных рисков разнообразных научных направлений с префиксом нейро-, возникающих в свете новейших исследований мозга. За рубежом нейроэтика уже имеет статус сложившегося междисциплинарного направления, однако в нашей стране она делает первые шаги. Состоявшаяся в Москве международная научная конференция стала одним из первых значимых событий в ее становлении. Представлены основные тезисы наиболее значимых выступлений участников.