Идеи и Идеалы

Современный мир Эрика Хобсбаума возник в XVIII веке как результат «большого взрыва» и прекратил свое существование в имплозии под названием глобализация почти два столетия спустя. Эти двести лет представлялись ему проектом эпохи Просвещения по созданию мира равных возможностей для всего человечества, а не отдельной его части. Эпоха Просвещения в большей степени, чем революция, способствовала поступательному развитию нового мира до конца ХХ века, когда, кажется, он исчерпал свои возможности.  Она вдохновляла марксиста Хобсбаума больше, чем одно из ее достижений – пророчество о революции. Порожденные эпохой Просвещения промышленная и Великая Французская революции, названные в его работе двойственной революцией, определили все последующие события. Промышленная революция приняла форму капиталистической и социалистической, а политическая революция, французская по происхождению, положила начало революциям буржуазным и социалистическим, неудачным попыткам их осуществления и контрреволюциям. Двойственная революция определяла не только политику и экономику европейского континента, но сказывалась на его социальных процессах, культуре, науке и искусстве. Блестящий труд Эрика Хобсбаума воспевает этот мир, очерченный волнами революций конца XVIII и ХХ веков. Он содержит размышления о мрачных страницах истории и величайших достижениях европейской цивилизации. Основной темой для него является надежда, предложенная человечеству эпохой Просвещения, поддержанная революциями и отвергнутая контрреволюциями. Когда в 1990-е годы история нового времени подошла к своему завершению, над миром повисла мрачная неопределенность, и его размышления об эпохе, пришедшей на смену холодной войне, отражают эту неопределенность.

Статья посвящена феномену так называемых «людей культуры» в двух областях Евразии – Европе и Восточной Азии. Они появляются как продукт культурного обмена между «Югом» (Средиземноморье, собственно Китай) и «Севером», населенным людьми другой ментальности и экономики. Речь идет о различном восприятии той конфигурации культуры, которая сложилась в древности и стала иметь парадигмальное значение для всего метарегиона («Христианский мир», восточноазиатская цивилизационная зона). В качестве примеров таких людей берутся крупнейший деятель средневековой культуры Эриугена, оставивший глубокий след в схоластике, и Елюй – член императорского рода в кочевой киданьской империи Ляо (907-1125) Туюй. Люди с нетрадиционными взяглядами на культуру и сложной судьбой, они продемонстрировали своеобразное отношение к южной культуре не как форме и средству образования, а как к комплексу идей и рецептов строительства новой политической и культурной реальности.

В статье анализируется осуществление контроля со стороны Комиссии партийного контроля (КПК) при ЦК ВКП(б) за политическим поведением коммунистов в послевоенный период. Моральное сопротивление членов правящей партии политике властей является одним из ярких феноменов советской эпохи. Документы КПК из РГАНИ, большей частью состоящие из решений по апелляциям наказанных коммунистов, позволяют увидеть характерные проявления инакомыслия, как рядовых партийцев, так и номенклатурных работников, отрицавших жестокость режима и ограниченность тем, доступных для критики. КПК привлекала к ответственности виновных в нарушении партийной дисциплины и этики, причём проявление инакомыслия и упорство в его отстаивании считалось особенно тяжёлым нарушением партийной дисциплины. Показаны многочисленные примеры частого несогласия с официальным положением вещей тех, кто был основой партийного аппарата – номенклатурных работников, старых большевиков, офицеров, чекистов, пропагандистов. За партийным наказанием нередко следовало привлечение к уголовной ответственности. Очевидно, что в условиях террора партийцы старались скрывать свои взгляды. Тем ценнее информация о проявлениях открытого протеста в период позднего сталинизма, когда многочисленные контролирующие структуры особенно тщательно подавляли внутрипартийное инакомыслие.

В статье исследуется динамика процесса географического осознания Сибири, в ключе формирования представления о Сибири как географической и культурной общности. При этом приводятся, в частности, вполне легендарные свидетельства иностранных путешественников, которые практически до конца XVII века получали о ней довольно случайные сведения от русских купцов, а также данные сибирских летописей. На основе представления об империи как политическом устройстве, господствовавшем в последние 2500 лет истории человечества, рассматриваются культурно-политические факторы, определившие целостность представления о Сибири как о специфическом мегарегионе. Специально анализируется вопрос о характере освоения Сибири в плане типа соответствующей колонизации. Делается вывод о том, что для населения Сибири, несмотря на то, что она использовалась и даже прославилась в качестве места ссылки, не характерно сознание колониальной территории. Уже с конца XVIII века формируется представление о сибиряках как особой группе русского населения.

Предметом анализа является статья И. В. Жежко-Браун. Полезно уже само обращение к истории сибирского Города науки, принимая во внимание современную ситуацию с РАН. Автор обоснованно подчеркивает уникальность этого исторического феномена, где зарождение некоторых структур гражданского общества, быть может,  было даже важнее, чем научные открытия. В статье использованы уникальные источники, привлечены ресурсы «устной истории» – интервью, взятые у целого ряда современников и участников  описываемых событий.  Для дальнейшего продолжения исследования рекомендуется шире использовать доступные источники, в первую очередь, документы партийных органов. Необходимо более глубоко представить общий контекст, в котором происходили описываемые события. Весьма важно более убедительно обосновать правомерность применения термина «студенческое движение» к оппозиционным явлениям в новосибирском Академгородке.

Статья является продолжением статьи «Русские университеты и русская интеллигенция», напечатанной в нашем журнале в № 3 за 2016 г. Автор обсуждает проблему формирования российской интеллигенции и ту роль, которую играло в этом процессе русское университетское сообщество. Показываются истоки той «беспочвенности», которая всегда отличала русскую интеллигенцию, анализируются причины ее всегдашней оппозиционности к любой власти. Автор обосновывает тезис о том, что революционеры всех мастей представляли собой полуинтеллигенцию: вместо толстых книг эти люди читали брошюры, а философию им заменяла партийная идеология. Полуинтеллигенция сыграла ведущую роль во всех французских революциях, а впоследствии и в русской.  Анализируется судьба русских университетов при советской власти. Годы «застоя» означали уже агонию русских университетов, потерявших все импульсы научной деятельности. Экспериментаторы без приборов, теоретики без литературы были изолированы от мира системой бюрократических запретов. Автор дает блестящий анализ роли и значения русской интеллигенции в российской и в мировой истории. Главный источник своеобразия русской интеллигенции он видит в том, что она было бескорыстна. На Западе свобода и равенство означали защиту групповых и классовых интересов; в России же эти слова понимались как братство со всеми угнетёнными и забвение собственного интереса.

Предметом анализа явлется студенческое движение НГУ в 1963-1967 гг. Имеющиеся публикации на эту тему недостаточно покрывают его историю и  неточно квалифицируют это явление. Основным вкладом автора является сбор и анализ фактов о студенческом движении НГУ в 1960-х гг. Развитие гражданской активности явилось незапланированным побочным результатом Сибирского эксперимента, который остается актуальным в сегодняшнем поиске решений по обновлению общественной системы. Статья анализирует предпосылки и факторы студенческого движения, а также полный спектр их коллективной деятельности: самоуправление, клубные формы активности, суд над антисемитами,  участие в выборе ректора университета и в сохранении автономии университета и академических свобод, защита преподавателей и товарищей от политического преследования. Показано, что оно было первым открытым, легальным и наиболее продолжительным студенческим движением после 1920-х, примером оппозиции без диссидентства, движением по самоорганизации и изменению общественной системы снизу. Оно пошло дальше всех других студенческих движений того периода в формировании ячейки гражданского общества. Статья основана на фактах из истории университета, подкрепленных воспоминаниями студентов и преподавателей,  социологических наблюдениях  в сочетании с эссеистикой и документальными данными.

Статья продолжает тематику, затронутую авторами в работе, где был рассмотрен начальный период становления советской цифровой электронной вычислительной техники и научно-технической политики СССР в этой области (конец 1940-х – середина 1950-х гг.)[1]. Были изучены такие аспекты, как информированность советских ученых и хозяйственников о новых видах такой техники, выявлена первоначальная область ее применения – советский Атомный проект. Можно с уверенностью сказать, что Атомный проект стал катализатором появления новых видов ВТ. Однако в недрах Атомного проекта создание вычислительной техники не рассматривалось как «большой проект». Более широкий подход продемонстрировали инициаторы разработки вычислительной техники в Академии наук и в Министерстве машиностроения и приборостроения СССР, создавая все новые виды и типы машин, увеличивая их мощность и расширяя предполагаемый круг применений за пределы военно-промышленного комплекса. В данной статье мы привели сравнительный анализ количества и качества отечественной ВТ на момент ее появления, основываясь на архивных документах. Прослежен процесс подготовки специалистов по обслуживанию новой техники, становление программирования. Анализируются конкурентные взаимоотношения ведомств, ответственных за развитие вычислительной техники и идеологическая ситуация, в которой создавались советские компьютеры. [1] Крайнева И.А., Пивоваров Н.Ю., Шилов В.В. Становление советской научно-технической политики в области  вычислительной техники  (конец 1940-х – середина 1950-х гг.) // Идеи и Идеалы, 2016, №3(29), т1 с. 118-135.

В своем интервью главному редактору журнала «Идеи и Идеалы» Олегу Донских академик А.Г. Аганбегян рассказывает об истории экономического образования в Новосибирском государственном университете, о значении экономической мысли в жизни общества. Речь идет и о той роли, которую играют реформаторы, в частности, дается высокая оценка той значительной роли, которую сыграл в истории нашей страны Е.Т. Гайдар. Дается характеристика современного экономического положения в Российской Федерации и говорится о необходимости перехода от политики сокращения инвестиций к политике форсирования инвестиций в основные фонды и в человеческий капитал.

Статья «Русские университеты и русская интеллигенция» была написана по просьбе Инны Кижнер для работы со студентами. Как утверждает Инна, это было в 1996 году, когда она работала с группой экономистов. Скорее всего, она ошибается. Я хорошо помню этот год: А.И. долго был в Америке и вернулся лишь в декабре. По-видимому, он начал писать эту статью не раньше 1997 года. Он написал сразу около половины текста, до раздела «Русские университеты до революции и зарождение русской интеллигенции», после чего несколько лет к нему не возвращался. В какой-то момент Инна напомнила о своей просьбе. А.И. без особого энтузиазма вернулся к написанному, пометив в рукописи, что надо такой-то раздел вставить из «Инстинкта». В это время он был поглощён работой над книгой, но, уступая настояниям Инны, написал ещё примерно столько же, закончив словами «Русские университеты, русскую науку и научное образование придётся строить заново. Эту трагедию надо пережить спокойно. Нельзя гневаться на мелких жуликов: они не ведают, что творят». В таком виде статья была набрана в 2001 году, после чего А.И. добавил к ней раздел «Русская интеллигенция» из «Инстинкта», предварив его небольшой связкой.