Идеи и Идеалы

Мировой тренд в сторону цифровой трансформации открывает новые возможности перед каждым экономическим субъектом, активизирует преобразование бизнес-процессов в системе учетно-аналитического обеспечения, не ограничиваясь внедрением новых технологий. В текущей ситуации научные подходы к изучению учетно-аналитических систем, такие как эволюционный, институциональный, структурный и др., применяются обособленно друг от друга, без учета всех взаимосвязей и условий функционирования экономических субъектов. В качестве нового теоретико-методологического базиса предлагается экосистемный подход. Экосистемный подход предполагает рассмотрение объекта исследования как экосистемы. Целью настоящей статьи является методологический анализ предметного поля, связанного с понятием экосистемы.

В процессе исследования применялась смешанная методика, которая включала в себя контент-анализ публикаций зарубежных и российских авторов, углубленный библиографический анализ, изучение и обобщение теоретического материала, посвященного теме исследования, а также систематизацию и группировку полученных данных. В результате анализа установлены четыре основных исследовательских дискурса экосистемного подхода: предпринимательская экосистема, экосистема бизнеса, инновационная экосистема и платформенная экосистема. Определены их основополагающие аспекты, ключевые составляющие и направленность исследований концепций. Выявлено, что термин «экосистема» применяется к различным онтологическим единицам (среда, стейкхолдеры, платформы, бизнес-модели, университеты и др.) и фокусам анализа (экосистемная стратегия, ценностное предложение и др.). Сделаны выводы о необходимости при использовании экосистемного подхода в научной работе уточнять, в рамках какого именно дискурса проводится исследование и на чём сфокусирован уровень анализа.

Статья посвящена роли современной культуры в ситуации перманентных реформ. Это осмысление проблемы, обозначенной П.А. Ореховским и В. И. Разумовым в статье на страницах журнала «Идеи и идеалы» в конце 2021 года. Речь идет о последствиях распространения «нарциссической культуры» в разных сферах жизни, о ее влиянии на трансформацию общества, изменение социальных ролей. Автор статьи изучает проблему с позиции системного подхода, позволяющего увидеть встроенность социальных изменений в структуры системы общества, стабилизирующую роль культуры как «суперсистемы». Корректность видения ситуации заключается не в описаниях последствий некоего явления, но в проблеме методологии понимания, позволяющей получить представление о масштабности явления. Такая позиция исключает возможность критики системы изнутри, когда субъект находится в одной из ее структур. Вместо критического анализа предлагается гуманистически-смысловой, основанный на понимании, объяснении, прогностике.

Методы гуманистически-смыслового, конструктивистского, системного подхода формируют аргументацию к тезису о всепроникающей и стабилизирующей роли культуры в современных управленческих процессах обновления подсистем общества. Системный анализ структур общества комбинируется с конструктивистским подходом, объясняющим распределение новых социальных ролей: реформаторы и реформируемые. Эти роли распределяются на полях притяжения дискурсов на тему необходимости управляемых социальных изменений в кризисных ситуациях. Общество дифференцируется на реформаторов (доминирующих акторов) и тех, кто подлежит реформированию (акторов-статистов). Театральная терминология драматургического и конструктивистского подходов объясняет игровой смысл социальных действий. Основная игра реформаторов – «мышеловка», в которой проявляются «пуэрилические» качества инициаторов реформ. Изучены социальные роли и специфика их распределения в процессах реформаторства.

Рассмотрены процессы реформирования и реформаторства, показаны различия в смыслах, целях и инструментах этих процессов. Реформирование – процесс управления, основанный на принципах гуманизма и справедливости. Реформаторство изучено в социокультурных и социально-психологических контекстах моды и голода по эмоциям, переживаниям. Такое понимание вписывается в концепцию культуры постмодерна с ее «кризисом опыта», погоней за переживаниями, новизной. Реформаторство определяется как мода на реформы, новизну. Это тренд, определяющий постоянное обновление структур системы общества в целях получения выгод и преимуществ от социальной позиции реформаторов – доминирующих акторов, имеющих исключительное право на изменение правил игры, отстаивание цензов доступа к ресурсам. Реформаторство не приводит к решению социальных проблем, обостряет течение социокультурных процессов. Риски от последствий реформаторства – аномия, социальные перемены травматического характера, которые переживают все акторы, независимо от степени доминирования на «полях притяжения».

Равновесие, к которому стремится социальная система, не связано ни с опорой на мобилизационные способности вождей, за которыми идут массы, ни с рациональностью ученого сообщества, представителей которого массы и вожди не слушают. В равновесие систему приводит культура с ее системообразующими функциями, обеспечивающими нормативный порядок. С помощью техник интегральной социологии показана стабилизирующая роль ценностного ядра культуры в жизни системы «общество».

«Руины» культурных институтов стали сегодня предметом устойчивого академического интереса. Традиционные представления о просветительской миссии музеев и принципах музейной экспонистики если и не уходят в прошлое, то кардинально и сущностно переосмысливаются, активно замещаются новыми форматами. Статья ставит целью проанализировать тенденции, обозначившиеся в музейной практике в последнее десятилетие. Одной из них является актуализация принципов музейной критики как развивающейся междисциплинарной сферы. Преодоление разрыва между музейной теорией и практикой в дискуссионном плане рассматривалось и обсуждалось многократно. В третьем номере журнала «Идеи и идеалы» за 2021 год опубликованы тексты, обращающие внимание общностью подходов и объединенные общей рубрикой «Музей в современной культуре». Нельзя не согласиться с мнением авторов, что музейная критика, наряду с критикой художественной, литературной, музыкальной (как, наконец, ресторанной или спортивной), предопределяет различные культурные приоритеты и, шире – предельно проблематизирует сферу вкуса и массовых предпочтений. В этом плане потребность в критически обоснованной практике закономерно принимает прагматический аспект. На этой основе формулируется новое представление о возможностях со-участия профессионального музейщика и современного посетителя. Постулирование значимости «критического подхода» в профессиональном самоопределении музея представляется принципиально важным. Именно внутренняя критика в качестве необходимого корректирующего фактора позволяет поддерживать академический статус музееведения как самостоятельной сферы научной деятельности.

В статье дается реконструкция каркаса культурологии С.С. Аверинцева и очерк контекстов, которые делают эту теоретическую модель особенно актуальной сегодня. Теория трех стадий состояния слова, где, помимо полюсов в традиционной дихотомии «сакральное/рефлексивное» провозглашается промежуточное состояние, сакрально-рефлексивное, интересна не только из исторического любопытства, она обладает значительным эвристическим потенциалом. Сегодняшняя актуальность культурологии Аверинцева обеспечивается тем фактором, что внутри культурологии как целого модель Аверинцева последовательно и фундаментально реалистична. Отличительной особенностью этого варианта культурологии является опора на философски фундированное литературоведение, на учение М.М. Бахтина, на типологию слова. Но это именно культурология, историческая типология культуры, выходящая к масштабным обобщениям и универсальным моделям. Типология культуры Аверинцева оказалась «сильной» теорией, обладающей множеством не только онтологических импликаций, но и следствиями, важными для эпистемологии и философии науки. Философы, искусствоведы, историки и литературоведы еще в 1990 г. имели основания полагать вызовы такой культурологии провокационными и нигилистичными. Она предъявляет именно революционные требования ко всем гуманитарным дисциплинам. Но при этом: вся революционность теории Аверинцева осталась именно в импликациях. Теория, по масштабу универсалистских притязаний являвшаяся «громкой», была проговорена в опубликованных текстах более чем «тихо», почти «шепотом». Возможно, эта антиномичность принципиальна.

В статье представлен анализ развития общества потребления и его основные черты, проявляющиеся в настоящее время. Отмечается, что формирование потребительских отношений обусловлено развитием идей и практики капитализма, что повлекло, во-первых, экономическое и техническое развитие, проявляющееся в росте доходов населения, размывании границ между социальными классами, индивидуализации и резком увеличении разнообразия потребления. Во-вторых, развитие стремления к увеличению капитала, социальных привилегий, повышению собственного социального статуса через потребляемые продукты производства. В-третьих, формирование культуры поведения, основанной на индивидуальных вкусах, желаниях и ценностях людей.

Общество потребления анализируется с позиций психологического, социологического и философского подходов, поскольку процесс потребления современного человека выходит далеко за чисто экономические рамки и отражает не просто удовлетворение физических и физиологических потребностей, а определяет психологическую и социально-нравственную стороны жизни человека. Показано, что традиции современного общества потребления формируют духовное равнодушие людей друг к другу. Под влиянием идеологии и практик потребительского общества происходит сдвиг в иерархии потребностей человека, что приводит к соответствующей деформации ценностных установок. Человек, стремясь соответствовать новым общественным стандартам, идеалам, образцам потребительского поведения, утрачивает традиционное миропонимание, ориентированное на социум. Через потребляемые вещи человек стремится найти самовыражение, самореализоваться, обрести социальный статус и престиж. Деформируются такие человеческие качества, как сострадание, доброта, уважение, духовность. Эта утрата становится причиной духовно-нравственного кризиса, приводящего к формированию духовного равнодушия человека к человеку. Равнодушие, в свою очередь, приводит к социальной отстраненности, способствующей формированию разобщенности между людьми, к отчуждению людей друг от друга и человека от самого себя как социального существа.

В последние годы во всем мире исследователи всё чаще обращаются к проблеме социального отчуждения, что вызвано не только эпидемией коронавирусной инфекции, но и другими многочисленными социально-институциональными процессами. В настоящей статье представлен обзор и социологический анализ зарубежных подходов к исследованию социальной реклюзии, как формы социального отчуждения в религиозном, социально-философском, психологическом, рекреационном, историко-культурологическом, пространственно-географическом и экономико-политическом дискурсах. Социальная реклюзия продемонстрирована как на известных исторических (поэтесса-затворница Эмили Дикинсон и др.), так и на современных кейсах. Выявлено, что социальная реклюзия может возникать относительно всего общества, отдельных социальных групп (например, семьи) или институтов, а также территорий. Особое внимание уделено домашней реклюзии (уединению в стенах своего жилища) и «зеленой» реклюзии (уединению на природе). Отмечено противопоставление исследователями социальной реклюзии и социальной эксклюзии, изоляции, культурного участия и свободы. Подчеркивается, что социальная изоляция не тождественна социальной реклюзии, но может сопровождать ее в условиях ограниченных социальных контактов, что подтверждает феномен реклюзивной открытости А. Хансена. Установлено, что детерминантами домашней реклюзии могут выступать место проживания, морально-психологическое состояние человека, ограниченные возможности здоровья у пожилых людей, видимые физиологические недостатки или зависимость от экрана (преимущественно в молодежной среде, что в Японии получило название «хикикомори»). Руководствуясь диалектическим представлением о функциональности социальной реклюзии, показаны как ее негативные, так и положительные аспекты, например, способствование реинтеграции в социум.

Статья посвящена анализу осмысления культурной единицы «дорога» в исследовательской литературе. Раскрыты особенности интерпретации понятия «дорога» в работах разной научной направленности. Необходимость подобного анализа обусловлена терминологическим многообразием, существующим в теоретической рефлексии над многоплановым феноменом дороги, приводящим к тому, что даже в рамках одного исследования авторы зачастую применяют различные термины как равнозначные. В статье сделана попытка выявить доминирующий в той или иной области научного знания ракурс рассмотрения культурного феномена «дорога», и тем самым выделить некоторые сложившиеся традиции в его социально-гуманитарном осмыслении.  

В частности, определено, что в исследованиях этнографов дорога описывается как архетип и мифологема. Архетип дороги, понимаемый как разновидность пространственного архетипа, сложившийся в коллективном сознании и находящий свое выражение в этнических текстах, традициях, ритуалах, занимает значимое место в картине мира разных народов. Описание дороги как мифологемы позволяет выявить в ней сакральную семантику (дорога как путь в «иной» мир, граница между «своим» и «чужим», «нечистое место»). В литературоведческих работах дорога рассматривается как хронотоп, объединяющий пространственные и временные отношения в художественном тексте. Хронотоп дороги приобретает в отечественной литературе XIX–XXI вв. значение сюжетообразующего, организационного центра, и вариативность проявления этой тенденции в произведениях разных периодов и конкретных авторов подчеркивается целым рядом исследователей. Анализ дороги как метафоры присутствует в лингвистических работах: авторами предлагаются различные варианты метафоризации, в частности, такие, как «путь жизни/путь смерти», «путь познания», «путь труда», «путь спасения/путь греха», «путь созидания/путь разрушения». Культурологический подход позволяет рассматривать дорогу как концепт, что выражается, в частности, в разделении понятий «дорога» и «путь». В рамках философии культуры дорога приобретает значение культурной универсалии, присутствующей в разных культурах, в разных моделях мира: мифологической, религиозной, философской, художественной. Искусствоведение акцентирует внимание на характеристике художественного образа дороги. В статье делается вывод о значимости феномена дороги как неотъемлемой части культуры на всех этапах ее развития, достаточно основательной изученности дороги как явления культуры, о формировании в отечественной исследовательской литературе разных концептуальных схем ее описания.

Предметом настоящей статьи является изучение жанровых областей репрезентации армии как социокультурного института в видеоиграх. Для решения задач исследования были применены такие методы, как классификация – для определения основных вариантов репрезентации армии в видеоиграх, структурно-функциональный метод – для выделения медиахарактеристик игр, прогнозирование – для выявления перспектив жанрового и идейного сдвига в военных видеоиграх. В результате исследования обнаружено, что современные персонифицированные военные игры смещаются от эпохи Второй мировой в прошлое – например, к Первой мировой войне или Средневековью. Меняется их идейное наполнение и содержание: от линейного выполнения тактической задачи к развернутому повествованию, раскрывающему трагизм и героику военных конфликтов. По мнению автора, важным аспектом успеха военно-патриотического воспитания и прагматики видеоигр в контексте современной культуры России является не просто постановка задачи создания игр, героизирующих наше военное прошлое, но и регуляция образа российской армии сегодня. Инструментом для этого могут стать симуляторы повседневной деятельности, приключенческие игры о буднях пограничников, связистов, подводников в походе, менеджеры управления воинской частью. Их потенциал способен продемонстрировать армию как институт сохранения мира и обеспечения безопасности. Автором предполагается, что такой жанровый эксперимент в военных видеоиграх позволит популяризировать российские военные видеоигры на рынке. В выводах исследования представлены четыре жанра репрезентации армии в видеоиграх, в которых идейная парадигма выстроена вокруг личного героизма или командного гения, а также личной исключительности в экстремальных обстоятельствах военных действий. Последняя формируется самим жанровым характером видеоигр, genre is message. Автором выявлено, что доминирующим жанром сегодня является action shooter, из-за которого теряется связь между армией и категориями мира и безопасности и искажается категориальная картина мира, создаваемая играми военного жанра. Выявленный жанровый сдвиг имеет деструктивный характер, так как направлен на слом социокультурных институтов армии.

В статье представлены результаты герменевтического анализа творчества британского дизайнера Александра Маккуина. Телесность понимается как система знаков, нанесенных на тело человека. Одежда является важнейшей частью телесности, конструируемой дизайнерами. Наряд – это ансамбль элементов одежды, который является художественным высказыванием. Маккуин осознавал перегруженность тела символическими значениями. Его задача как дизайнера заключалась в конструировании модной телесности, что означает контроль частей тела с помощью вестиментарных инструментов – силуэта, материала, цвета, кроя, и др. Эстетическая программа Маккуина проблематизируется через образ «сильной женщины». Анализируется смысл, вложенный дизайнером в этот концепт. Анализ производится на фоне других концептов «сильной женщины», созданных европейскими, американскими и японскими дизайнерами. Отмечается и подчеркивается, что концептуальные героини творчества Маккуина обитают в точках экстремума логоцентрического общества: это проститутки, святые, аристократки, психически больные и прочие. Одни существуют в низовой зоне (вампиры, ведьмы, преступницы и т.д.), другие, как Жанна Д’Арк и Екатерина Великая, попадают на самый верх мужского порядка, противореча своим существованием его устройству. Одиночество женщин Александра Маккуина, осевшее на социальных точках экстремума, мало коррелирует с привычными образами сильных женщин, транслируемых современной культурой.

Автор выдвигает гипотезу, что Маккуин создает образ сильной женщины через конструирование «обреченной» и «выдающейся» телесности, что точнее всего выражается в концепте «мученицы». Создавая образы сильных героинь, Маккуин изобрел женщину, не расшатывающую логоцентрический порядок, а укрепляющую его благодаря своей гибкости и адаптивности к любым обстоятельствам. Женщина, таким образом, оказывается «запасным мужчиной», решая те задачи, с которыми мужчины не справляются.

Центральными понятиями настоящей статьи являются дискурс и инстанции разграничения. Под последними предлагается понимать социальные институты, которые определяют внутреннюю структуру дискурса для его субъектов, определяют приоритетные и, напротив, второстепенные его сегменты. Цель статьи – выявление инстанций разграничения внутри дискурса рок-культуры. Методами исследования выступают полуформализованное включенное нарративное интервью с представителями рок-культуры и дискурс-анализ.

Проведенное исследование позволяет прийти к следующим выводам. В дискурсе рок-культуры роль таких институтов выполняют друг, старший член семьи, масс-медиа и музыкальный магазин. Друг, структурирующий дискурс, должен обладать авторитетом и находиться в зоне престижа для субъекта. Друг как инстанция разграничения определяет эстетические позиции внутри рок-дискурса, дает оценку тем или иным явлениям (высказываниям) дискурса и оказывает информационное воздействие. Его влияние на субъект дискурса может быть одномоментным, либо перманентным. Аналогичное воздействие оказывает старший член семьи, в роли которого, как правило,  выступает старший брат или отец. Другими инстанциями разграничения являются СМИ, музыкальный магазин. Воздействие масс-медиа на субъект дискурса в аспекте разграничения последнего определяется возможностью определения «повестки дня» через номинацию отдельных фактов (высказываний), либо через составление и трансляцию рейтингов. Музыкальный магазин обладает полифункциональностью в отношении субъекта. Здесь организуется как диалог между продавцом и покупателем, так и полилог, в который вовлечены различные агенты рок-культуры. Также магазин действует подобно масс-медиа, обеспечивая позитивную номинацию важных сегментов дискурса. Востребованные товары создают определенный вербальный ряд, воздействующий на посетителя магазина, вводят его в определенный контекст, предлагают себя в качестве «референтного» товара, способного в дальнейшем определять тезаурус субъекта. Структура данной формации определяется институтами, действующими как в публичном, так и в приватном поле социокультурного бытия. Таким образом, дискурс рок-культуры выполняет двойную функцию. С одной стороны, он является драйвером, вводящим субъект в сферу социокультурных инноваций. В то же время рок-культура через свою приватность и интимность возвращает человека в культурную традицию.

Анализируются исторические предпосылки, влияющие на формирование идентичности населения Приднестровья, основанной на общности языка, истории, культуры и государственности, в условиях полиэтничности и поликультурности республики с «отложенным» правовым статусом. Среди массива базовых идентичностей национально-культурная рассматривается через призму нормативно-законодательной, социокультурной и языковой политики, направленной на защиту культурно-образовательно-языковых прав и свобод приднестровского народа, укрепление государственности Приднестровья при существующих образовательных и культурных диспропорциях, а также прогрессирующих реверсивных процессах.

При рассмотрении текущего положения межэтнической консолидации акцентируется внимание на проблемах сохранения национально-культурной идентичности, вычленяются ее маркеры, обозначаются трансформационные процессы, обусловленные историческими, политическими и этнокультурными взаимодействиями, анализируется динамика этнического состава населения Приднестровья. Отмечается, что в этнической структуре за последние 30 лет молдавский этнос (изначально являвшийся скрепой государственности новообразованной страны) уступил первенство русскому, так как доля граждан России составляет уже 33,8 % населения республики. При этом часть приднестровцев идентифицирует себя уже как «приднестровский народ». Таким образом, на основе идеологии «приднестровского интернационализма», позволяющей мирно сосуществовать представителям более 70 этносов, формируется новая общность, что позволяет наблюдать в динамике трансформационные процессы, происходящие на исследуемой территории. Фокусируя особое внимание на «русскокультурности», автор делает акцент на необходимости активизации механизмов творческого билингвизма, развития этнофестивального движения, этнографического событийного туризма различной этнической принадлежности многонационального Приднестровья, что должно найти отражение в проводимой государственной культурной политике.

Представлены направления деятельности по сохранению национально-культурной идентичности приднестровского народа в ключе этнокультурных, коммуникативных и инфраструктурных процессов.

Научно-исследовательский интерес к сельскому образу жизни обусловлен несколькими тенденциями. С одной стороны, это углубляющаяся депопуляция сельских территорий и нарастание кризисных явлений. С другой – тенденция деурбанизации, которую правомерно рассматривать не только как временное следствие пандемийной ситуации, а как аспект становления принципиально новых цивилизационных отношений, о необходимости которых заявляют как на международном, так и на российском уровне. Так, в докладах Римского клуба аргументируется неизбежность перехода к новой парадигме развития. В российской научной и философской литературе одна из альтернативных цивилизационных моделей, которая должна прийти на смену господствующей сегодня техногенно-потребительской модели, получила название ноосферной, или духовно-экологической. При этом критике подвергаются прежде всего доминирующие сегодня ценности и установки, и утверждается возврат на новом уровне к ряду базовых традиционных ценностей, сохранившихся, в частности, в сельском образе жизни.

Цель исследования состоит в решении трех основных задач: вычленить базовые ценности и социокультурные традиции российского и прежде всего сибирского крестьянства, которые отвечают духовно-экологическим цивилизационным отношениям; выявить степень распространенности этих ценностей в современной молодежной среде Сибири; дать общую оценку происходящему и предложить свои рекомендации. В результате проведенного в 2020–2021 гг. под руководством А.В. Иванова и Ю.В. Попкова опроса студентов аграрных вузов Сибири было отмечено, что ключевые социокультурные установки и ценности сельского образа жизни, а именно природоцентризм, трудолюбие, доминирование непосредственного человеческого общения и взаимопомощи, семейственность и преемственность поколений, во многом сохранились. Сельский образ жизни всё еще сохраняет свой глубинный потенциал по воспроизводству культурного, социального и семейного уклада. Но в то же время отмечается. что он подвергается разрушениям и трансформациям, что требует принятия соответствующих социально-экономических мер и инфраструктурных преобразований с учетом мировых тенденций по развитию «цифровой деревни». Существенная роль в реализации этого потенциала отводится молодежи, а именно выпускникам аграрных вузов как будущим профессионалам в области сельского хозяйства.

Методология исследования опиралась в теоретическом плане, во-первых, на развернутую и многоаспектную критику современной цивилизации, представленную в трудах многих авторов (Франкфуртская школа, Э. Фромм, труды Римского клуба и др.); во-вторых, на социологические исследования состояния современного села, в частности, сибирского. В качестве эмпирических методов использовались такие социологические методы, как анкетирование и экспресс-опрос.

Цель настоящей публикации состоит в выявлении причин использования образа писателя в рекламном дискурсе, характеристике процессов трансформации образа писателя в результате переноса его в иную семиотическую систему и манифестации возникающих при этом актуальных этических вопросов. Находясь на стыке массового и элитарного, образ писателя, эксплуатируемый в рекламе, становится маркой, брендом, ярлыком, частью того, что одновременно реализует функции привлечения внимания и саморепрезентации. «Радость узнавания», чувство удовлетворения от причастности к культурной общности – это те положительные эмоции, на которые ориентируется рекламный маркетинг, когда в рекламе потребительских товаров, заведений общественного питания, магазинов, медицинских услуг и пр. используются в том числе тексты литературной классики. Таким способом реклама обращается к культурной памяти как к коллективным реконструкциям образа нашего общего прошлого. Перенос отдельных элементов классического текста в жанр рекламы как в иную семиотическую систему автоматически упрощает и схематизирует смыслы исходного текста. Вместе с тем круг образов, используемый в таком утилитарном жанре, как реклама, демонстрирует, что́ наполняет культурную память коллектива, что́ рассматривается им как необходимое для ее сохранения.

Анализ рекламных текстов с точки зрения этической допустимости – недопустимости, приемлемости – избыточности (перехода за границы этической нормы) дает основания сделать следующие выводы:

– реклама, использующая образ писателя, являясь лишь небольшой частью общего рекламного дискурса, создает ситуацию визуального шума; «облегчая» понимание классического текста, она обедняет процесс его интерпретации;

– реклама, выстроенная на основе десемантизации и деформации образа писателя, способствует деформации и восприятия личности автора, формирует ложные смыслы;

– рекламный текст, основанный на языковой игре, как любая шутка, потенциально готов перейти границу допустимого, когда образ писателя (имя, текст) в результате карнавализации приобретает дополнительные вульгарные и табуированные смыслы.

Механизмы, которые определяют гибкость языковой материи, обусловливают и его неустойчивость, эстетический выбор оказывается здесь неразрывно связан с выбором нравственным.

Воспоминания о новосибирском экономисте Борисе Павловиче Орлове состоят из трех эпизодов. В первом анализируется его работа «Развитие транспорта СССР». Высоко оценивается фундаментальность работы, использование архивных данных и правдивость анализа. Отмечается объективное освещение истории советского транспорта, особенно в периоды первой пятилетки и советско-финской войны. Отмечается квалифицированный анализ причин ориентации на железнодорожном транспорте на развитие путевого хозяйства и расширение о обновление подвижного состава вместо нового железнодорожного строительства. Второй эпизод связан с защитой мной кандидатской диссертации, на которой Борис Павлович был первым оппонентом. Несмотря на крамольность для того времени   многих ее положений, Орлов ее подержал и высоко оценил. Третий эпизод связан с руководством мной студенческим научным обществом на экономическом факультете НГУ, деканом которого был тогда Орлов. Научная работа этого общества, смело исследовавшего острые проблемы социалистической экономики, подверглась политическому преследованию и гонениям. Борис Павлович в этой кампании не принял никакого участия, с риском для своего административного положения.

    В заключении отмечается высокий уровень квалификации Бориса Павловича Орлова, его честность, гражданская смелость и порядочность.  

Участники круглого стола «Наука и образование» обсуждают некоторые ключевые проблемы современного кризисного положения в российской науке и образовании, обусловленного бездумным реформированием этих сфер отечественной культуры на протяжении последних десятилетий. Участники отметили, что ситуация усугубляется еще и тем, что идет существенное недофинансирование науки и особенно образования, если сравнивать с развитыми странами. Кроме того, негативное влияние оказывает переориентация обеих сфер на утилитарные цели. Особенность этих десятилетий еще и в том, что проводимые трансформации не опираются на серьезный анализ существующей ситуации, а лишь на провозглашаемые, но ничем не обоснованные будущие выгоды, вроде всеевропейского признания наших дипломов или широкой мобильности преподавателей, и т.д. Обсуждаются также такие особенности нынешнего положения в науке и образовании, как ориентация на решения стандартных задач и бездумное применение тестирования, насаждение идеологии зарабатывания денег вместо серьезной научной карьеры, ситуация, когда чиновник не отвечает за то, что были установлены не совсем правильные показатели. Отмечено заметное падение уровня знаний абитуриентов, поступающих в вузы, как результат ориентации школьного образования на сдачу ЕГЭ, и др.