Идеи и Идеалы

Продвижение, популяризация научных знаний среди всех членов общества является одной из важнейших задач всех научно-культурных институтов. Относящаяся к ним библиотека также решает эту задачу. Но меняется ли при этом ее функциональная структура? Цель статьи – поиск ответа на вопрос: какую функцию выполняет библиотека, чтобы способствовать взаимодействию науки и общества. Автор рассматривает суть коммуникативной и посреднической функции, показывает различия между коммуникативной и посреднической функцией библиотек разных видов при формировании научного мировоззрения и приходит к заключению, что в силу гуманитарного образования своих сотрудников муниципальные, городские и областные библиотеки способны и обязаны выполнять коммуникативную функцию для решения досуговых задач, а посредническую – через систему массовых мероприятий – для развития научного мировоззрения. Библиотеки университетов, в зависимости от своего направления, могут выполнять и коммуникативную, и посредническую функцию (особенно это касается библиотек технических и естественно-научных вузов). Автор полагает, что теоретически объяснить посредническую функцию можно только на основе изучения более общей способности библиотеки «сообщать». Эта функция является исходной и всеобщей. И в этой всеобщности во взаимодействии науки и общества в библиотеке на первый план выходят посреднические задачи. Для реализации коммуникативной и посреднической функции возникает необходимость в определенных знаниях библиотекарей, причем не формальных, а содержательных. Коммуникативная функция требует не только чисто библиотечно-библиографических знаний по обслуживанию, но и знания науки, начиная от ее истории и до понимания ее современных проблем и задач. Может показаться, что для реализации посреднической функции достаточно тех знаний, которые сейчас дают вузы культуры. Но необходимы курсы повышения квалификации, которые знакомят с новой научно-популярной литературой по любой научной отрасли, с новыми именами, новыми научными достижениями. Это необходимо, чтобы проводить в библиотеке известные по вузовскому обучению массовые мероприятия и приглашать для этого определенных ученых и специалистов.

Статья посвящена рассмотрению зарождения и развития понятия «мечтательность» в немецкой философии, начиная с Реформации и заканчивая философией И. Канта. Данное понятие является одним из ключевых для философии и теологии немецкого Просвещения. На данный момент философская и в еще большей степени теологическая мысль эпохи Просвещения в Германии крайне мало изучена. В то же время за рубежом в последние несколько десятилетий появляются новые исследования данного периода. По большей части данные исследования направлены на выявление ключевых идей немецкого Просвещения и прояснение становления и развития некоторых из них. «Мечтательность» является одной из значимых полемических идей данного периода, однако как в России, так и за рубежом на данный момент она недостаточно изучена. В статье рассматривается первоначальное значение данного понятия в теологии Лютера, который понимал мечтательность в расширенном значении, как любое отклонение от его собственного толкования христианского вероучения. Впоследствии мечтательность стали понимать более узко и связывать ее с преобладанием внимания к внутренней сфере религиозных переживаний и, как производное от этого, пренебрежением к сфере внешних религиозных практик. Показано, что такое понимание со временем всё больше укреплялось и привело к тому, что данное понятие стало использоваться для обозначения религиозных течений мистического и квазимистического толка. В конечном счете в эпоху позднего немецкого Просвещения (вторая половина XVIII в.) мечтательность стала практически синонимом для определения направлений позднего радикального пиетизма. Такое понимание мечтательности, в свою очередь, находит основание в самом пиетизме, восходя к критике Ф.Я. Шпенером – основателем классического пиетизма – представителей радикального пиетизма. Определенное влияние данной традиции понимания мечтательности мы находим и у Канта, подразделяющего ее на два вида – религиозную и моральную.

Исследование посвящено выявлению условий лояльности торгово-промышленной и военно-служилой администрации по отношению к центральной власти. Сопоставляются «держава» Строгановых, включая как самих промышленников, так и население их вотчин в XVI–XVII вв., которые демонстрировали относительно высокий уровень лояльности, и волжское, донское и яицкое казачество (XVI–XVIII вв.), с их относительно низким уровнем лояльности по отношению к государственной власти. Выявлено, что на уровень лояльности военно-служилой и торгово-промышленной администрации в России оказывали влияния процессы различного социального масштаба. Поражение Новгорода в борьбе с Москвой и прекращение походов ушкуйников как на северо-восток (северное Приуралье), так и на юго-восток приводит к тому, что их социальную нишу в бассейне Волги занимают казаки, продолжая практику извлечения дохода путем использования средств насилия. Рост зависимости казаков от царского жалования в сочетании с навыками и средствами применения насилия обусловили восстания и бунты XVII–XVIII вв., которые выступали как форма торга с властью за символическое признание и материальные ресурсы. В северном Приуралье геополитические изменения привели к другой стратегии освоения края – промышленной (производство соли) и сельскохозяйственной колонизации с предоставлением льгот по налогообложению и социально-экономическим патронажем по отношению к холопам Строгановых. Показано, что в условиях неразвитости государственных институтов это обусловило относительно низкий уровень этносоциальных конфликтов в регионе, не требуя, таким образом, содержания сильного аппарата принуждения, который мог бы стать ресурсом нелояльности центральной власти. Благоприятные условия для продажи соли на внутреннем российском рынке (высокая цена, ограничение конкуренции) еще больше усиливали лояльность солепромышленников.

В философских дискуссиях России XIX века важное место отводилось проблеме формирования национальной идеи, поиску новых путей цивилизационного развития России. Данная тема актуальна и сегодня, она не теряет своей проблемности. В настоящее время, как и в XIX веке, идет процесс осмысления места России в мире и решается проблема: «Каким путем идти»? Выбрать свой, национальный путь или следовать европейской традиции при формировании современного российского общества? Эти вопросы уже поднимались в России в XIX веке, когда активно шел процесс поиска и формирования русской национальной идеи. Цель статьи – анализ проблематики выбора путей развития России в спорах западников и славянофилов в XIX веке, показать сходство некоторых исторических позиций по основным проблемам. В работе рассматриваются основные подходы видного представителя русского западничества П.Я. Чаадаева и философские идеи славянофила И.В. Киреевского. В исследовании делается попытка найти у этих авторов общие подходы к проблеме развития российского общества и формированию общероссийских идеалов. Делается вывод о том, что в современных научных работах, на наш взгляд, распространен упрощенный взгляд на развитие русской цивилизации в философских спорах и в идейной борьбе в XIX веке. И западники, и славянофилы искали наилучший путь для развития России и были уверены в ее особой миссии в цивилизационных мировых процессах.

В работе использованы диалектический и историко-философский методы, позволяющие рассмотреть сложные идейные искания философов в контексте исторического развития русского общества XIX века. Для анализа философско-методологических оснований теорий западников и славянофилов о цивилизационном выборе будущего развития России в статье применялись методы анализа и синтеза, восхождения от абстрактного к конкретному.

Становление и развитие культуры потребления и ее воплощения в архитектурных формах является предметом внимания автора настоящей статьи. Потребительское пространство и его форма – торговое пространство развивались параллельно на протяжении истории. Целью статьи стал анализ динамики способов организации торгового пространства от древности до наших дней. Основой построения исследования послужила волновая теория, представленная в трудах Э. Тоффлера, Ю. М. Лотмана, понимающая историю как маятниковое движение. Но при этом каждое из колебаний маятника каждый раз оказывается в новой точке. Автор исследует эволюцию торгового пространства и одной из его форм – торговой площади или рынка, начиная с Античности. Этот тип пространства совмещал в себе множество функций: торговли, политического и религиозного центра. Он был типом общественного, открытого пространства, доступного для всех. Сами продавцы и покупатели в условиях рынка также могли постоянного меняться ролями.

Распространение в Средние века и в начале Нового времени лавок и торговых рядов представляло собой перемещение торговли в частное пространство, организованное по принципу публичного. Оно совмещало в себе место проживания и место работы. Перемещение торговли внутрь означало смену вектора: раньше товар шел к потребителю, а теперь покупатель отправлялся за товаром. В большой степени торговля в лавках и небольших магазинчиках носила монофункциональный характер. Вторая половина XIX века породила две формы торгового пространства: улицу (пассаж) и здание. С точки зрения архитектуры они заменили собой дворцы и храмы, имели очень простую структуру, использовали большое количество стекла, железа, света, первыми стали применять газовое отопление и лифты. По принадлежности эти пространства имели частный характер, но функционировали по принципу публичного пространства и были открыты для всех.

ХХ век породил моллы и супермаркеты, совместившие в себе множество различных функций: торговли, развлечений, пункта питания, кредитной организации, аптеки и т. п. В итоге можно сделать вывод, что развитие торгового пространства на протяжении истории проходило по принципу маятника: от свободного публичного пространства рынка с его полифункциональностью через закрытое частное пространство лавок и небольших магазинчиков с их монофункциональным назначением к частно-публичному или квазипубличному пространству современных моллов и супермаркетов, но уже другого уровня.

В статье рассматривается потенциал библиотеки как возможного активного участника взаимодействия науки и общества. Ситуацию, в которой сейчас находится библиотека, можно охарактеризовать как поиск своей новый ниши в пространстве читателя.

Цель статьи – проанализировать возможности библиотек для развития коммуникаций науки и общества. В первой части статьи представлены история вопроса и анализ современного участия библиотек в коммуникации науки и общества, во-второй – анализ потенциала библиотек в этом процессе. Авторы приходят к выводу о том, что одним из условий рациональной коммуникации науки и общества могут стать библиотеки. Подчеркивается, что для этого библиотеки должны действовать не только в привычной системе документальных коммуникаций, но и в системе коммуникации данных, межличностных коммуникаций, т.е. расширять свою роль в обществе. Библиотека должна стать посредником в коммуникации не только «ученый – ученый» (наука – науке), но и «ученый – ненаучное сообщество» (наука – общество). Исследование показало, что при наличии разнообразных форм разовых и постоянных массовых мероприятий, которые носят научно-популярный характер, даже эта деятельность (популяризация науки) системной пока не стала. Практика участия библиотек в других гранях коммуникации науки и общества (повышение общественного понимания науки; вовлечение общественности в науку) пока вообще не просматривается. О слабом влиянии библиотек на развитие коммуникаций науки и общества свидетельствует и анализ их деятельности, представленной на их сайтах. Эта практика подтверждается не только анализом сайтов, но и публикаций: невелико их количество (31), и авторы обращаются к данной тематике в основном по одному разу. В завершение показано, как библиотека может решать новые задачи, используя свой потенциал.

Во второй половине XVIII века в Риме процветал антикварный рынок, на котором продавались предметы искусства античности. Это во многом было обусловлено возросшим интересом к культуре Древнего мира, связанным с раскопками в Помпеях и Геркулануме, а также с деятельностью немецкого историка искусства Иоганна Иоахима Винкельмана, убежденного в необходимости обращения к искусству древности, которое, по его мнению, обладает идеальной красотой и способно воспитывать благородный художественный вкус. В европейских странах и в России в этот период формируются коллекции антиков. Путешественники, приезжающие в Рим, стремятся купить предметы античности: скульптуры, геммы, вазы. Они обращаются к антикварам, работающим на этом художественном рынке. Особое место среди этих антикваров принадлежало британцам, таким как Гэвин Гамильтон, Томас Дженкинс и Джеймс Байрес. Во многом благодаря их усилиям в Великобритании формируются прекрасные частные коллекции античного искусства и развивается интерес к искусству в целом. В статье рассматривается деятельность этих антикваров на примерах двух английских коллекционеров, запечатленных на портретах итальянского художника Помпео Батони: Уильяма Уэдделла и Питера Бедфорда.

В статье рассматриваются способы построения инварианта в музыкальном искусстве. Указывается, что проблема инварианта в своем конечном виде формулируется как проблема пределов музыки. Ответ на вопрос: «Что есть музыка?» требует формулирования ее неизменных свойств, которые сохраняются при любых формах акустической реализации музыкального замысла. Сопоставление трех влиятельных моделей инварианта музыки, представленных в трудах Э. Курта, Г. Шенкера и Ю.Н. Холопова, позволяет сделать вывод о едином методе построения инварианта музыки. В его основе лежит представление о первичной энергии, которая обнаруживает себя в ходе воплощения художественного замысла и является нам через акустическую реализацию музыкального произведения. Инвариантные свойства пронизывают всю структуру музыкальной ткани и далее восходят к важнейшим принципам музыкальной выразительности, допускающим саму возможность восприятия музыки именно как осмысленного звучания, в отличие от акустических явлений иного происхождения. Поэтому построение инварианта музыкального искусства требует учета его особенностей на иерархически соотносимых масштабных уровнях организации музыкального творчества, восприятия и мышления. Это требование остается наиболее общим и конвенциональным, объединяющим стратегии обнаружения инварианта даже в тех случаях, когда область предельных инвариантных свойств пытаются искать в различных бытийных и понятийных сферах.

Культура эпохи Петра I концептуальна в своей основе. Концептуальность как основной принцип была заложена в пору его правления, что предопределило вектор развития изобразительного искусства в России на последующие столетия. По этой причине представляется важным проанализировать культуру этого времени с позиции концептуального искусства, в эстетике которого акцент делается не на форму произведения, а на его содержание (концепцию). Период правления Петра I – время фундаментальных перемен. Реформы и новые порядки были крайне непривычны и чужды русскому народу, поэтому государству требовались понятные средства утверждения проводимой культурной и политической перестройки. Санкт-Петербург изначально был задуман как концептуальный проект: европейский город и по архитектуре, и по образу жизни. Проектирование новых зданий, городского пространства, организация композиции в произведениях изобразительного искусства осуществлялись не произвольно, но были подчинены единой системе концепций, включающей в себя концепцию утверждения побед русских армии и флота, европеизации художественной культуры России, внедрения европейской научной мысли, утверждения статуса человека в обществе не по происхождению, а согласно личным заслугам и службе по Табели о рангах. В первой четверти XVIII века появляются концептуальные в своей основе гравюры, прославляющие военные победы и строящийся Санкт-Петербург. В их числе были эстампы, созданные как приглашенными мастерами из Европы (А. Шхонебек, П. Пикарт), так и их русскими учениками (А.Ф. Зубов и его брат И.Ф. Зубов). И.Г. Таннауэр, Л. Каравак и Г. Гзель создавали концептуальные живописные полотна на тему свершений Петра. Архитектурный стиль «петровское барокко» и регулярная планировка определили вектор развития Санкт-Петербурга как европейского города.

Статья посвящена роли современной культуры в ситуации перманентных реформ. Это осмысление проблемы, обозначенной П.А. Ореховским и В. И. Разумовым в статье на страницах журнала «Идеи и идеалы» в конце 2021 года. Речь идет о последствиях распространения «нарциссической культуры» в разных сферах жизни, о ее влиянии на трансформацию общества, изменение социальных ролей. Автор статьи изучает проблему с позиции системного подхода, позволяющего увидеть встроенность социальных изменений в структуры системы общества, стабилизирующую роль культуры как «суперсистемы». Корректность видения ситуации заключается не в описаниях последствий некоего явления, но в проблеме методологии понимания, позволяющей получить представление о масштабности явления. Такая позиция исключает возможность критики системы изнутри, когда субъект находится в одной из ее структур. Вместо критического анализа предлагается гуманистически-смысловой, основанный на понимании, объяснении, прогностике.

Методы гуманистически-смыслового, конструктивистского, системного подхода формируют аргументацию к тезису о всепроникающей и стабилизирующей роли культуры в современных управленческих процессах обновления подсистем общества. Системный анализ структур общества комбинируется с конструктивистским подходом, объясняющим распределение новых социальных ролей: реформаторы и реформируемые. Эти роли распределяются на полях притяжения дискурсов на тему необходимости управляемых социальных изменений в кризисных ситуациях. Общество дифференцируется на реформаторов (доминирующих акторов) и тех, кто подлежит реформированию (акторов-статистов). Театральная терминология драматургического и конструктивистского подходов объясняет игровой смысл социальных действий. Основная игра реформаторов – «мышеловка», в которой проявляются «пуэрилические» качества инициаторов реформ. Изучены социальные роли и специфика их распределения в процессах реформаторства.

Рассмотрены процессы реформирования и реформаторства, показаны различия в смыслах, целях и инструментах этих процессов. Реформирование – процесс управления, основанный на принципах гуманизма и справедливости. Реформаторство изучено в социокультурных и социально-психологических контекстах моды и голода по эмоциям, переживаниям. Такое понимание вписывается в концепцию культуры постмодерна с ее «кризисом опыта», погоней за переживаниями, новизной. Реформаторство определяется как мода на реформы, новизну. Это тренд, определяющий постоянное обновление структур системы общества в целях получения выгод и преимуществ от социальной позиции реформаторов – доминирующих акторов, имеющих исключительное право на изменение правил игры, отстаивание цензов доступа к ресурсам. Реформаторство не приводит к решению социальных проблем, обостряет течение социокультурных процессов. Риски от последствий реформаторства – аномия, социальные перемены травматического характера, которые переживают все акторы, независимо от степени доминирования на «полях притяжения».

Равновесие, к которому стремится социальная система, не связано ни с опорой на мобилизационные способности вождей, за которыми идут массы, ни с рациональностью ученого сообщества, представителей которого массы и вожди не слушают. В равновесие систему приводит культура с ее системообразующими функциями, обеспечивающими нормативный порядок. С помощью техник интегральной социологии показана стабилизирующая роль ценностного ядра культуры в жизни системы «общество».