Идеи и Идеалы

В статье рассматривается потенциал библиотеки как возможного активного участника взаимодействия науки и общества. Ситуацию, в которой сейчас находится библиотека, можно охарактеризовать как поиск своей новый ниши в пространстве читателя.

Цель статьи – проанализировать возможности библиотек для развития коммуникаций науки и общества. В первой части статьи представлены история вопроса и анализ современного участия библиотек в коммуникации науки и общества, во-второй – анализ потенциала библиотек в этом процессе. Авторы приходят к выводу о том, что одним из условий рациональной коммуникации науки и общества могут стать библиотеки. Подчеркивается, что для этого библиотеки должны действовать не только в привычной системе документальных коммуникаций, но и в системе коммуникации данных, межличностных коммуникаций, т.е. расширять свою роль в обществе. Библиотека должна стать посредником в коммуникации не только «ученый – ученый» (наука – науке), но и «ученый – ненаучное сообщество» (наука – общество). Исследование показало, что при наличии разнообразных форм разовых и постоянных массовых мероприятий, которые носят научно-популярный характер, даже эта деятельность (популяризация науки) системной пока не стала. Практика участия библиотек в других гранях коммуникации науки и общества (повышение общественного понимания науки; вовлечение общественности в науку) пока вообще не просматривается. О слабом влиянии библиотек на развитие коммуникаций науки и общества свидетельствует и анализ их деятельности, представленной на их сайтах. Эта практика подтверждается не только анализом сайтов, но и публикаций: невелико их количество (31), и авторы обращаются к данной тематике в основном по одному разу. В завершение показано, как библиотека может решать новые задачи, используя свой потенциал.

Во второй половине XVIII века в Риме процветал антикварный рынок, на котором продавались предметы искусства античности. Это во многом было обусловлено возросшим интересом к культуре Древнего мира, связанным с раскопками в Помпеях и Геркулануме, а также с деятельностью немецкого историка искусства Иоганна Иоахима Винкельмана, убежденного в необходимости обращения к искусству древности, которое, по его мнению, обладает идеальной красотой и способно воспитывать благородный художественный вкус. В европейских странах и в России в этот период формируются коллекции антиков. Путешественники, приезжающие в Рим, стремятся купить предметы античности: скульптуры, геммы, вазы. Они обращаются к антикварам, работающим на этом художественном рынке. Особое место среди этих антикваров принадлежало британцам, таким как Гэвин Гамильтон, Томас Дженкинс и Джеймс Байрес. Во многом благодаря их усилиям в Великобритании формируются прекрасные частные коллекции античного искусства и развивается интерес к искусству в целом. В статье рассматривается деятельность этих антикваров на примерах двух английских коллекционеров, запечатленных на портретах итальянского художника Помпео Батони: Уильяма Уэдделла и Питера Бедфорда.

В статье рассматриваются способы построения инварианта в музыкальном искусстве. Указывается, что проблема инварианта в своем конечном виде формулируется как проблема пределов музыки. Ответ на вопрос: «Что есть музыка?» требует формулирования ее неизменных свойств, которые сохраняются при любых формах акустической реализации музыкального замысла. Сопоставление трех влиятельных моделей инварианта музыки, представленных в трудах Э. Курта, Г. Шенкера и Ю.Н. Холопова, позволяет сделать вывод о едином методе построения инварианта музыки. В его основе лежит представление о первичной энергии, которая обнаруживает себя в ходе воплощения художественного замысла и является нам через акустическую реализацию музыкального произведения. Инвариантные свойства пронизывают всю структуру музыкальной ткани и далее восходят к важнейшим принципам музыкальной выразительности, допускающим саму возможность восприятия музыки именно как осмысленного звучания, в отличие от акустических явлений иного происхождения. Поэтому построение инварианта музыкального искусства требует учета его особенностей на иерархически соотносимых масштабных уровнях организации музыкального творчества, восприятия и мышления. Это требование остается наиболее общим и конвенциональным, объединяющим стратегии обнаружения инварианта даже в тех случаях, когда область предельных инвариантных свойств пытаются искать в различных бытийных и понятийных сферах.

Культура эпохи Петра I концептуальна в своей основе. Концептуальность как основной принцип была заложена в пору его правления, что предопределило вектор развития изобразительного искусства в России на последующие столетия. По этой причине представляется важным проанализировать культуру этого времени с позиции концептуального искусства, в эстетике которого акцент делается не на форму произведения, а на его содержание (концепцию). Период правления Петра I – время фундаментальных перемен. Реформы и новые порядки были крайне непривычны и чужды русскому народу, поэтому государству требовались понятные средства утверждения проводимой культурной и политической перестройки. Санкт-Петербург изначально был задуман как концептуальный проект: европейский город и по архитектуре, и по образу жизни. Проектирование новых зданий, городского пространства, организация композиции в произведениях изобразительного искусства осуществлялись не произвольно, но были подчинены единой системе концепций, включающей в себя концепцию утверждения побед русских армии и флота, европеизации художественной культуры России, внедрения европейской научной мысли, утверждения статуса человека в обществе не по происхождению, а согласно личным заслугам и службе по Табели о рангах. В первой четверти XVIII века появляются концептуальные в своей основе гравюры, прославляющие военные победы и строящийся Санкт-Петербург. В их числе были эстампы, созданные как приглашенными мастерами из Европы (А. Шхонебек, П. Пикарт), так и их русскими учениками (А.Ф. Зубов и его брат И.Ф. Зубов). И.Г. Таннауэр, Л. Каравак и Г. Гзель создавали концептуальные живописные полотна на тему свершений Петра. Архитектурный стиль «петровское барокко» и регулярная планировка определили вектор развития Санкт-Петербурга как европейского города.

Статья посвящена роли современной культуры в ситуации перманентных реформ. Это осмысление проблемы, обозначенной П.А. Ореховским и В. И. Разумовым в статье на страницах журнала «Идеи и идеалы» в конце 2021 года. Речь идет о последствиях распространения «нарциссической культуры» в разных сферах жизни, о ее влиянии на трансформацию общества, изменение социальных ролей. Автор статьи изучает проблему с позиции системного подхода, позволяющего увидеть встроенность социальных изменений в структуры системы общества, стабилизирующую роль культуры как «суперсистемы». Корректность видения ситуации заключается не в описаниях последствий некоего явления, но в проблеме методологии понимания, позволяющей получить представление о масштабности явления. Такая позиция исключает возможность критики системы изнутри, когда субъект находится в одной из ее структур. Вместо критического анализа предлагается гуманистически-смысловой, основанный на понимании, объяснении, прогностике.

Методы гуманистически-смыслового, конструктивистского, системного подхода формируют аргументацию к тезису о всепроникающей и стабилизирующей роли культуры в современных управленческих процессах обновления подсистем общества. Системный анализ структур общества комбинируется с конструктивистским подходом, объясняющим распределение новых социальных ролей: реформаторы и реформируемые. Эти роли распределяются на полях притяжения дискурсов на тему необходимости управляемых социальных изменений в кризисных ситуациях. Общество дифференцируется на реформаторов (доминирующих акторов) и тех, кто подлежит реформированию (акторов-статистов). Театральная терминология драматургического и конструктивистского подходов объясняет игровой смысл социальных действий. Основная игра реформаторов – «мышеловка», в которой проявляются «пуэрилические» качества инициаторов реформ. Изучены социальные роли и специфика их распределения в процессах реформаторства.

Рассмотрены процессы реформирования и реформаторства, показаны различия в смыслах, целях и инструментах этих процессов. Реформирование – процесс управления, основанный на принципах гуманизма и справедливости. Реформаторство изучено в социокультурных и социально-психологических контекстах моды и голода по эмоциям, переживаниям. Такое понимание вписывается в концепцию культуры постмодерна с ее «кризисом опыта», погоней за переживаниями, новизной. Реформаторство определяется как мода на реформы, новизну. Это тренд, определяющий постоянное обновление структур системы общества в целях получения выгод и преимуществ от социальной позиции реформаторов – доминирующих акторов, имеющих исключительное право на изменение правил игры, отстаивание цензов доступа к ресурсам. Реформаторство не приводит к решению социальных проблем, обостряет течение социокультурных процессов. Риски от последствий реформаторства – аномия, социальные перемены травматического характера, которые переживают все акторы, независимо от степени доминирования на «полях притяжения».

Равновесие, к которому стремится социальная система, не связано ни с опорой на мобилизационные способности вождей, за которыми идут массы, ни с рациональностью ученого сообщества, представителей которого массы и вожди не слушают. В равновесие систему приводит культура с ее системообразующими функциями, обеспечивающими нормативный порядок. С помощью техник интегральной социологии показана стабилизирующая роль ценностного ядра культуры в жизни системы «общество».

«Руины» культурных институтов стали сегодня предметом устойчивого академического интереса. Традиционные представления о просветительской миссии музеев и принципах музейной экспонистики если и не уходят в прошлое, то кардинально и сущностно переосмысливаются, активно замещаются новыми форматами. Статья ставит целью проанализировать тенденции, обозначившиеся в музейной практике в последнее десятилетие. Одной из них является актуализация принципов музейной критики как развивающейся междисциплинарной сферы. Преодоление разрыва между музейной теорией и практикой в дискуссионном плане рассматривалось и обсуждалось многократно. В третьем номере журнала «Идеи и идеалы» за 2021 год опубликованы тексты, обращающие внимание общностью подходов и объединенные общей рубрикой «Музей в современной культуре». Нельзя не согласиться с мнением авторов, что музейная критика, наряду с критикой художественной, литературной, музыкальной (как, наконец, ресторанной или спортивной), предопределяет различные культурные приоритеты и, шире – предельно проблематизирует сферу вкуса и массовых предпочтений. В этом плане потребность в критически обоснованной практике закономерно принимает прагматический аспект. На этой основе формулируется новое представление о возможностях со-участия профессионального музейщика и современного посетителя. Постулирование значимости «критического подхода» в профессиональном самоопределении музея представляется принципиально важным. Именно внутренняя критика в качестве необходимого корректирующего фактора позволяет поддерживать академический статус музееведения как самостоятельной сферы научной деятельности.

В статье дается реконструкция каркаса культурологии С.С. Аверинцева и очерк контекстов, которые делают эту теоретическую модель особенно актуальной сегодня. Теория трех стадий состояния слова, где, помимо полюсов в традиционной дихотомии «сакральное/рефлексивное» провозглашается промежуточное состояние, сакрально-рефлексивное, интересна не только из исторического любопытства, она обладает значительным эвристическим потенциалом. Сегодняшняя актуальность культурологии Аверинцева обеспечивается тем фактором, что внутри культурологии как целого модель Аверинцева последовательно и фундаментально реалистична. Отличительной особенностью этого варианта культурологии является опора на философски фундированное литературоведение, на учение М.М. Бахтина, на типологию слова. Но это именно культурология, историческая типология культуры, выходящая к масштабным обобщениям и универсальным моделям. Типология культуры Аверинцева оказалась «сильной» теорией, обладающей множеством не только онтологических импликаций, но и следствиями, важными для эпистемологии и философии науки. Философы, искусствоведы, историки и литературоведы еще в 1990 г. имели основания полагать вызовы такой культурологии провокационными и нигилистичными. Она предъявляет именно революционные требования ко всем гуманитарным дисциплинам. Но при этом: вся революционность теории Аверинцева осталась именно в импликациях. Теория, по масштабу универсалистских притязаний являвшаяся «громкой», была проговорена в опубликованных текстах более чем «тихо», почти «шепотом». Возможно, эта антиномичность принципиальна.

Это исследование в области социальной философии – попытка создания интегративной теории, которая отвечает на вопрос о том, что делает обычный брак прочным. Источниками информации являются научные исследования специалистов по супружеским отношениям разного вида. В процессе исследования и размышления определилась следующая социально-научная теория: динамика прочного брака реализуется такими драйверами, как Смысл, Любовь, Посвящение, Доверие и Ритуал. Динамика прочного брака определяется взаимодействием этих драйверов. Любовь лежит в основе всех близких отношений. Метафизическая основа, смысл, необходима для появления и существования посвящения. Посвящение питает, поощряет любовь, как расположение, принятое решение. Ритуал – посвящение, выраженное действием, этот драйвер ответственен за действия любви. Автор утверждает, что самым ярким ритуалом является половой акт, в котором все драйверы динамики прочного брака реализуются практически. Он получает, обретает смысл в высшей цели (мораль, целесообразность, обязательство). Секс – выражение любви, его повторение вновь и вновь является фактически ритуалом. И чтобы поддерживать единственность, исключительность, частотность и обыкновенность этой любви и ритуала, необходимо посвящение. Для полной реализации половой близости, исходящей из любви, ритуала и посвящения, необходимо доверие, которое умножается с опытом и со временем. Таким образом, половой акт является экзистенциальным средством взаимодействия всех драйверов прочного брака.

Скромный вклад этой работы — это объединение в общую структуру уже изученных и известных механизмов, или драйверов, каждый по-своему вносящих свой вклад в созидание, поддержание и укрепление близких взаимоотношений. Новизна нашего исследования заключается в анализе динамики взаимодействия драйверов. Эта своего рода экзистенциальная структура как одно целое созидает, поддерживает и укрепляет динамику прочного брака. Это своего рода новое свойство, синергия, возникающая при объединении элементов, не присущее каждому элементу в отдельности.

Философия любви как субдисциплина моральной философии и истории философии проблематизирует те основания, на которых люди друг друга любят. В рамках философских дебатов вопрошаются не только источники любви, но и виды, типы любви. Соответствует ли какой-то источник определенному типу любви? В чём различия между тем, как мы любим своих родителей, и тем, как мы любим своих друзей? А чем кардинально различается романтическая любовь между двумя людьми с вышеуказанными типами? Философ из Чикаго Раджа Халвани вносит в эти дебаты двоякий вклад: и методологического, и содержательного характера. С одной стороны, его главное достижение в недавних дискуссиях заключается в строгом разделении феномена романтической любви на два типа: «романтическая любовь 1» и «романтическая любовь 2». Халвани исходит из того, что существующее недопонимание и недооценка аргументов в среде философов в немалой степени связаны с этой концептуальной путаницей – авторы просто говорят о различных феноменах. И если мы будем иметь в виду эту обоснованную разницу, наши споры станут более прозрачными. С другой стороны, профессор Халвани не предлагает концептуальных новшеств, но крайне интересным способом уточняет текущие дебаты по различным аспектам проблематики. Сюда относится дискуссия о содержании основных характеристик любви и о том, насколько это содержание выдерживает критику. Халвани уточняет такие ключевые, центральные концепты любви, как «постоянство», «эксклюзивность», «уникальность», «незаменимость». Особое внимание философ уделяет рассуждениям о том, каким образом мы можем применить существующие моральные теории к феномену любви. В заключении статьи автором предпринимается попытка свести взгляды философа на романтическую любовь в сводную таблицу.

В настоящей статье рассматриваются тексты индоевропейской традиции, излагающие мифы о происхождении народов. Так, сегмент англосаксонского рунического ряда коррелирует с описанием Тацита о происхождении племени ингевонов. В результате реконструируются параметры этнически производного текста, который объясняет выбор очередности рун англосаксонского футорка. Восстанавливаемый текст свидетельствует, что ингевоны, имевшие божество-тотем Инга, проживали на берегу Океана, и это была их Родина. Этногонические тексты так же рассказывают о корреляции тотема и этнонима в минувших эпохах. Объясняется германское влияние на выбор этнонима Русь, определяемого аллитерационной связью названия страны с именем Рюриковичей. Сами Рюриковичи происходили от имени племени Rhos.

Многие этногонические тексты связаны с ритуалами жертвоприношения. В этом контексте интерес представляет имя Италия, берущее свое происхождение в текстах жертвоприношений высокого сакрального стиля. Анализируется одна из индоевропейских надписей на лузитанском языке, написанная в высоком стиле и связываемая с происхождением племени Веаминикори. Выбор имен сакральных животных лузитанской надписи противопоставляется профанным именам латинской молитвы богу Марсу. Молитва suouetaurilia свидетельствует о репертуаре жертвенных текстов, где фигурируют молочные животные. В результате становится понятным, что имя Италия является производным от имени uitulus в высоком сакральном стиле.

Таким образом, раскрываются тематические контуры индоевропейских текстов, содержащих этногонические мифы о происхождении народов. Границы между культурами стираются, и на передний план выходит индоевропейский прототекст, давший толчок генезису этнонимов, наименованию тотемов, а также имен собственных племенных вождей. В процессе анализа регистрируются результаты анализа происхождения наименования этносов и стран. В основе лежит этнокультурная методология анализа этногонических текстов. Тематическая составляющая – это тексты происхождения, а также тексты, связанные с ритуалом жертвоприношения. Процесс этногенеза ассоциируется с мифами и этническими ритуалами.