Идеи и Идеалы

В статье обосновывается мнение о романе И. А. Гончарова «Обломов» как о романе философском и символическом. Художественный прием символизации образов позволяет включить в произведение комплекс философских идей, затрагивающих проблематику культурно-исторической специфики России. Так, например, образ Обломова начал формироваться, по признанию самого автора, как обобщающий некоторые психологические черты реальных людей. Но постепенно он трансформировался в символ русского человека «вообще». Образ другого героя, Андрея Штольца, символически воплощает синтез русского мира и Запада. Символическую функцию в романе выполняют не только персонажи героев. Халат Обломова – символ исламского Востока, резко отличного от индо-буддистского Дальнего Востока. Таким образом, философская глубина произведения достигается за счет символизации художественных образов, а не за счет столкновения абстрактных идей. Философское содержание романа заключается в выявлении специфики России («русской души») в ее противопоставлении «Западу» и «Востоку». «Запад» рассматривается как механическое, движущее начало, противостоящее неподвижному, инертному «Востоку». В то же время западное «начало» имманентно русскому, тогда как восточное «начало» трансцендентно и связано с русским «началом» чисто механически. Специфика же России – в ее «одухотворенном» порыве к трансцендентному смыслу бытия. Философское содержание романа, таким образом, воспроизводит славянофильский комплекс идей. Однако, в отличие от славянофилов, Гончаров создал роман не о величии, а о саморазрушении «русской души». Главные герои романа переживают экзистенциальный кризис, обусловленный утратой смысла бытия. При этом выясняется, что женственная часть «русской души», которая воплощает ее динамичное и волевое начало, не обладает способностью к трансценденции. А мужская часть «русской души», которая обладает такой способностью, безвольна, пассивна и не может оказать сопротивления мертвящему влиянию «Востока». Таким образом, роман «Обломов» является произведением антиевразийским и служит предостережением от «евразийского соблазна».

В данной работе рассматриваются проблемы восприятия и обозначения политических терминов в Китае первой трети ХХ века. Основное внимание уделено трактовке терминов «демократия» («народовластие»), «свобода», «народ» в понимании Великого китайского революционера Сунь Ятсена. Практически во всех языках термин «народ» обозначает некое (иногда конкретное, как в случае с демосом, иногда абстрактное, как в русском языке) объединение людей. Но при этом, этимологически он не связан со словом с семантикой «человек». Народ – это некая скорее множественная абстракция, не связанная с конкретной единицей в лице человека, хотя формально подразумевает человека во множественном числе. В китайском языке это выглядит иначе. Поэтому этимологический контекст политической терминологии в китайской действительности очень важен. Термин «демократия» (народовластие) в китайском языке имеет неоднозначную историю возникновения, несколько обозначений и вариантов написания, которые обладают рядом отличительных особенностей и активно использовались, а иногда и противостояли друг другу, уже с середины XIX века. В итоге мы получаем, что народовластие у Сунь Ятсена – это возможность управления делами всякой объединенной или организованной группой людей, основанная на силе, могуществе для достижения свободы государства, при обязательном принесении в жертву свободы индивидуума, но и на равенстве народа в политическом отношении. Мао Цзэдун выдвинул теорию «новой демократии», которая выступала в качестве нового этапа развития марксизма и содержала важнейшие положения марксистской теории. Выдвижение теории «новой демократии» как нового этапа развития марксизма обосновывалось необходимостью его «китаизации». Но по существу речь шла не о «китаизации» марксизма, в значении адаптации общей теории Маркса к конкретным условиям Китая, а о создании «китаизированного марксизма», разработанного в качестве теоретического руководства антиимпериалистической, антифеодальной революцией в колониальных и зависимых странах. Чан Кайши, не без основания считавший себя продолжателем дела Сунь Ятсена, отчасти противопоставил свое идеологическое кредо демократизму (народовластию) основателя Гоминьдана, так как отрицал возможность осуществления демократических принципов в Китае практически до 50-х годов ХХ в. При этом вслед за Сунь Ятсеном он обращал особое внимание на роль государства, противопоставляя интересы личности и государства. Таким образом, идеи, заложенные Сунь Ятсеном, продолжают оказывать значительное влияние на развитие политической теории и практики Китая и в последующее время. Конечно, не всегда они воспринимаются одобрительно, но даже при отторжении или критике идей великого китайского революционера его идеологическая концепция являлась основой, от которой отталкивались последующие революционеры Китая.

Статья посвящена проблеме формирования и восприятия «образа врага» и шире – национальных стереотипов как таковых (на примере отношений между Японией и Россией). Автор рассматривает, во-первых, процесс формирования культурного стереотипа в отношении Японии и японцев, отмечая его двойственность. Уже к середине XIX века сложился и стереотип восприятия японцев как «свирепых азиатов», и представление о них как о трудолюбивом, образованном, скромном, вежливом, умном народе (благодаря запискам капитана В.М. Головнина). Дальнейшие контакты между Японией и Россией (заключение Симодского трактата, открытие русского консульства в Хакодате и т.д.) сделали образ Японии в России еще более неоднозначным. Япония представала в глазах русского общества и как прекрасная, сказочная «страна самураев и гейш» с трудолюбивым, умным и образованным народом, и как малоразвитая, архаичная страна с курьезными обычаями и традициями (а японцы – как недалекие, лицемерные и трусоватые люди). Изменение геополитического положения в начале ХХ века привело к активной подготовке к войне с обеих сторон, сопровождавшейся массированной пропагандой, направленной на создание «образа врага». Автором исследуются вопросы, на основании чего формировался «образ врага» в преддверии и в годы Русско-японской войны 1904-1905 годов, что из него было воспринято и почему, как и под воздействием каких факторов этот образ трансформировался, в том числе – какую трансформацию образ Японии претерпел в российских СМИ. Обращается внимание, что ключевым в формировании «образа врага» в отношении японцев стало муссирование представлений о японцах как «азиатах», язычниках, дикарях – с одной стороны, и тема «желтой опасности» – с другой.  Однако, несмотря на все усилия властей и пропаганды, и восприятие японцев в России, и восприятие русских в Японии не стали однозначно негативными и враждебными. В ходе же непосредственного столкновения сторон взаимные «образы врага» подверглись значительной трансформации (особенно восприятие вражеских армии и флота), к противнику стали относится с уважением и даже восхищением. К концу войны для русского общества главным врагом вообще стали не японцы, а русское самодержавие. В заключении автор исследует вопрос о послевоенном восприятии японцев в русском обществе и «пределах жесткости» национальных стереотипов. Отмечается, что из культурного стереотипа ушло представление о японцах как варварах и низшей расе, но сохранилась идея «желтой опасности» (в значительной мере – из-за позиции властей по разжиганию шпиономании и ксенофобии в отношении японцев). Вместе с тем в русском обществе сохранялись и симпатии к японцам, особенно на дальневосточных окраинах

В статье рассматриваются социальные и социально-психологические предпосылки возникновения евразийства. Как идеология и политическое движение евразийство возникло в 20-х годах ХХ века, но его социальные истоки восходят к более раннему периоду. Евразийство – плод Первой мировой войны и революции. Активное участие в революции кавказских и азиатских народов Российской империи, а также некоторые черты революционной повседневности сформировали у части русской интеллигенции представление о революционной стихии как стихии евразийской. Этому способствовал сложносоставной характер русской идентичности, включающий представление о двух «душах» русского народа – «европейской» и «азиатской». Специфика евразийского восприятия революции и революционной стихии заключалась в переоценке значения «азиатской» и «европейской» составляющих русской идентичности. В общественном сознании XIX века «азиатская» составляющая воспринималась негативно, а «европейская» – позитивно. Группа поэтов и писателей, объединившихся в 1917 – 1918 гг. для издания альманаха «Скифы», под влиянием идей Ницше и Владимира Соловьева, а также под влиянием трагического опыта мировой войны занялась переоценкой двух компонентов русской идентичности. Результатом этой переоценки явилось рождение «скифского» (евразийского) мифа, как художественного отражения опыта мировой войны и революции. В дальнейшем этот миф послужил для группы русских ученых-эмигрантов материалом для выработки евразийской идеологии.

Статья посвящена проблемам и перспективам функционирования традиционной культуры лужицких сербов на современном этапе. На материале официальных документов и интервью с носителями традиции рассматриваются влияние ассимиляционных процессов на культурную идентичность, а также возможности сохранения и развития серболужицкой культуры. Выявляются основные проблемы: экономическая, политическая, языковая и межэтническая, затрудняющие полноценное существование культуры лужицких сербов. Оценивается потенциал ее развития, делается вывод о значительной роли молодого поколения в деле сохранения традиций и возрождения родного языка. Также подчеркивается роль народной художественной культуры в механизме хранения и передачи традиции.

Статья посвящена анализу правового статуса индейцев Канады. Канада является первой страной в мире, осуществившей регулирование  правового статуса коренных народов на конституционном уровне. Этому в значительной степени cпособствовало возрождение политического движения аборигенов Канады c 70-х гг. XX в.  Необходимо принимать во внимание, что значительное число коренных жителей страны не ассимилировалось с евроканадским населением и сохраняет элементы традиционного для аборигенов образа жизни. Все индейцы в Канаде исторически подразделяются на две категории – статусные и нестатусные. Принадлежность к той или иной категории подразумевает cущественные различия в правовом статусе аборигенов. Проживание статусных индейцев в составе общины на территории резерваций, их приверженность традиционному образу жизни и ведению хозяйственной деятельности, их взгляды на устройство систем образования, здравоохранения, самоуправления и использование природных ресурсов диктуют необходимость выработки особого правового cтатуса для этой категории населения с учетом их этнокультурных особенностей.

Статья посвящена выявлению элементов внутренней структуры российской цивилизации в совокупности составляющих ее элементов: восточно-славянского, финно-угорского, тюрко-монгольского и др. Анализ положений цивилизационных и геополитических концепций соотнесен со спецификой исторического опыта развития России как локальной цивилизации. Выделяется три этапа осмысления роли этнического многообразия в развитии российской цивилизации: 1) предъевразийский (1703-1907); 2) евразийский (1907-1968); 3) постевразийский, или современный. В статье раскрывается структурно-генетическая роль этнического многообразия в развитии российской цивилизации. Развитие цивилизационных процессов связано с качественным усложнением механизмов цивилизационной самоорганизации. Оно заключается в переходе от цивилизационного симбиоза к синтезу, который сопровождается усилением экономических связей между этническими сообществами и переходом от менее развитых хозяйственно-экономических укладов к более развитым (при сохранении многоукладности). Предложена модель цивилизационного синтеза, в которой этносы выступают структурными элементами, устойчивые межэтнические взаимодействия — «соединениями», а сама цивилизация — «веществом». Выделяются два этапа генезиса российской цивилизации: 1) славяно-финно-угорский симбиоз при политическом доминировании восточных славян (пред- и раннецивилизационный этап, VIII-XV вв.); 2) синтез двух соединений, восточноевропейского (славяно-финно-угорского) и тюрко-монгольского (кочевого) при демографическом, политическом и культурном доминировании русских (XVI-XX вв.).

История корейцев, проживающих в странах Содружества Независимых Государств, несомненно, показывает единство закономерных процессов трансформации их культуры в разные периоды их проживания в Российской империи, в Советском Союзе и сегодня на пространстве СНГ. Автор выделяет три основных этапа в истории корейцев СНГ, в соответствии с основными ареалами их проживания. Современный этап характеризуется окончательным формированием евразийской общности корейцев, разбросанных по всему пространству СНГ, но сохраняющих единые культурные маркеры, а также общую историческую память. Евразийская идентичность подразумевает преобладание в этнокультурной идентичности наднационального фактора над национальным. В случае с корейцами СНГ национальный фактор не является краеугольным камнем их жизнедеятельности, что, например, отражается в том, что они не ставят во главу угла создание национальных районов или иных национально-территориальных образований. В статье рассматривается процесс трансформации культуры корейцев СНГ, влияние важных исторических событий на утрату элементов их традиционной культуры. Сегодня в контексте евразийских реинтеграционных процессов на постсоветском пространстве становится актуальным выработка новой концепции наднациональной идентичности, которая сумела бы в полной мере отразить современные процессы. Корейцы СНГ являются примером формирования новой наднациональной евразийской идентичности.

Современная визуальная культура предоставляет широкие возможности репрезентации ценностей, персонажей, сюжетов и образов, отражающих культурное многообразие мира, и, в то же время, для успешной коммуникации требует от субъекта определенных качеств толерантности, настроенности на диалог, открытости к восприятию другого опыта и оценок. Статья посвящена проблеме формирования межкультурной компетенции средствами мультипликации. Межкультурная компетентность понимается как феномен, актуализированный в ситуации интенсификации межкультурных контактов в условиях глобализирующегося общества. Мультипликация рассматривается как часть современной визуальной культуры, которая предоставляет многообразные средства для формирования межкультурной компетентности. На основе историографического анализа рассмотрены способы репрезентации этнического в мультипликации и опыты изучения ценностных этно-культурных репрезентаций в мультипликационных сюжетах. В статье приведены результаты проведенного авторами исследования мнений старшеклассников: их интерпретаций мультипликационных образов иной/другой культуры, а так же мнений о путях и возможностях понимания культуры в ситуациях творчества и межкультурного диалога. Авторы обращают внимание на факторы, формирующие межкультурную компетентность старшеклассников, живущих в большом городе, и приводят высказывания из эссе школьников о возможностях межкультурного диалога и понимания других культур средствами художественного образа.