Идеи и Идеалы

Философия Бердяева есть беспокойное движение мысли в пространстве, координаты которого заданы тремя понятиями. Личность, творчество, свобода в их единстве образуют универсум Духа, определяют динамику, экзистенциальную направленность подлинного философского мышления. Философская мысль творчески утверждает бытие свободной личности посредством формирования образа идеального человека, противостоящего злому царству необходимости, выходящего за его пределы и преодолевающего эмпирический мир. Согласно Бердяеву, квинтэссенцией европейской культуры являются три образа идеального человека – мудрец, святой и рыцарь. В статье прослеживаются истоки интерпретации идеала рыцаря в произведениях русского мыслителя. Романтическая идея рыцарства как «вечного задания человеческого духа» требовала преодоления представлений о рыцарстве ранних славянофилов – авторов, высоко ценимых Бердяевым за их стремление к целостному пониманию жизни духа, гармонии внутреннего и внешнего. В публикациях Н.А. Бердяева 1904-1907 гг. намечены две линии идеализации рыцарства – как воплощения глубины средневекового мистического христианства и как благородного человеческого типа. Первая линия связана с обсуждением проблемы «нового религиозного сознания», идеи Д.С. Мережковского о метафизической изначальности и религиозной равноценности «духа» и «плоти». Вторая линия обусловлена обращением Бердяева к наследию К.Н. Леонтьева, где историческое рыцарство выступает в качестве альтернативы буржуазной  обыденности, усредненности, пошлости и мещанства.

Благодаря созданию письменности стало возможным транспортирование и увековечивание информации в пространстве и времени. Текст наделен функцией памяти, поскольку он является не только производителем новых смыслов, но также и проводником культурной памяти. Письменность обладает способностью сохранять и накапливать память о своих предшествующих контекстах. Рассуждая о памяти текста, стоит отметить, что она заключается в сумме контекстов, в которых текст приобретает осмысленность. Такое смысловое пространство текста вступает в определенные соотношения с культурной традицией (или культурной памятью), отложившейся в сознании адресатов. Тексты, сохраняющие культурную активность, содержат в себе способность конденсировать информацию; иными словами, в таких текстах происходит накопление исторической и культурной памяти. В силу этого тексты, передающиеся из одного поколения в другое, проходящие через века, не теряют содержащуюся в них информацию. Настоящая статья посвящена принципам репликации культурной информации и хранению негенетической информации в диахронии. В культуре это выполняют единицы культурной информации – мемы. Мутации мемов представлены на примере трансформации формул. Предмет анализа – формулы и клише «Англосаксонской хроники» и библейских текстов. В статье определены основные типы трансформаций формул и клише. Автор описывает четыре типа трансформации формул, которые показывают развитие отношений в контексте культуры. Показано, что формулы связаны с появлением инновационных описаний, для которых характерна большая детализация. Таким образом происходит нарастание количества информации.

Таксономии естественного мира восходят к классической комментаторской традиции Порфирия. Творчество Порфирия дает нам основание судить о темпах развития семиотики и философии имени. Составляя таксономию естественного мира, Порфирий проводит тонкое различие объективов и необъективов живого языка по степени их индивидности, выраженности в природе. Характеристика индивидности мира совпадает с последовательностью слоев в картинах мира: от древнейших периодов до современности. Так, последовательность растительного, зооморфного и антропоморфного кодов в интерпретации мира совпадает с естественными таксономиями древа Порфирия.  Представление индивидных значений связано с переходом от бедных рубрик к более развернутым. Так, индивидность пространства является максимально низкой, и многие пространственные объекты получают метафоризацию в растительном, зооморфном и антропном коде. Степень индивидуализации пространственных сущностей поднимается до их различения с помощью имен собственных, которые сообщают бедным объектам более высокую степень различения. Степень индивидности представляет собой некоторую «окаменелость», в рамках которой отслеживаются эволюционно сменявшие друг друга картины мира. Так, в индоевропейском космосе наиболее древняя картина мира связана с концептом мирового древа. В результате у исследователя возникает возможность регистрировать подобные «окаменелости» в виде индивидных текстов, рисующих образ пространства в эволюционной программе развития космоса. На смену растительному коду в индоевропейском космосе приходит зооморфный код, в котором индивидность в метафоризации пространственных объектов нарастает за счет привнесения в структуру метафоры тела животного. Тело животного обладает более высокой степенью индивидности, чем растительная субстанция. Относительно следующей степени индивидности, а именно антропоморфного кода, можно сказать, что он приходит на смену более бедным слоям растительного и зооморфного кодов. Таким образом, нами регистрируется программа эволюции индивидности и ее рефлексия в картинах мира индоевропейских народов. Картирование пространства представляется важной задачей в метафоре микрокосм−макрокосм. При этом метафоризация макрокосма лексически отграничена, что свидетельствует о маловероятности смешения порядков архаического космоса. Чем глубже мы проникаем в древние слои языка и культуры, тем большую степень специализации мы обнаруживаем.

В статье анализируются слова  «воля», «мир», «свет», «правда». На материале древнерусской литературы показано, что каждое из них имеет не менее двух существенно различающихся значений, причем два (в отдельных случаях – три) значения влияют друг на друга, создавая непередаваемую другими языками игру смыслов. В то же время именно эти слова задают смысловой стержень отечественного самосознания уже в Новое время, формируя определенное отношение к ключевым жизненным принципам. По крайней мере в XIX веке в русской поэзии воля противопоставляется западной свободе как смысловая христианская установка определенной политической позиции. Воля связана с миром как его преодоление. Амбивалентность отечественного самосознания состоит в том, что в нем сосуществовали идеал мирной красоты совместной мирской, общинной жизни с вольным стремлением за пределы мира-общины и мира земного, причем и то и другое получало внутреннее оправдание, т.е. пересекалось как с правдой-истиной, так и с правдой-справедливостью.

Статья посвящена юбилейной дате со дня рождения (370 лет) и дня смерти (300 лет) выдающегося немецкого философа, математика, физика, юриста, историка, лингвиста и дипломата Готфрида Вильгельма Лейбница. Лейбниц осуществил творческий синтез науки, философии и богословия, создав уникальную философскую систему, в основание которой он положил учение о предустановленной гармонии. Во всех областях, в которых он работал, он делал великие открытия. Ему был присущ дар синтезировать самые разнородные воззрения различных мыслителей на основе разработанного им методологического принципа, построенного на универсальности и строгости философских рассуждений в их логической последовательности. Лейбниц является также великим богословом и создателем глубокой этической системы. Этический оптимизм телеологии Лейбница имеет своим основанием его христианское религиозное миросозерцание.

Статья посвящена анализу стилистических и языковых особенностей так называемых «дневников Брежнева». В рамках методологии «лингвистического поворота в истории» предпринимается попытка выявить взаимосвязь между спецификой письменной речи Л.И. Брежнева и его личностью. Особое внимание уделяется верификации жанра Брежневских записей, который определяется как «бортовой журнал». Анализируется характер записей, проводится их сравнение с устной речью Брежнева. По многим свидетельствам, Брежнев славился как мастерский рассказчик, т.е. он прекрасно чувствовал себя в той сфере речевой деятельности, где ценится импровизация, быстрая реакция, разнообразие эпитетов и т.д., – черты, абсолютно не свойственные общественно-политическому диалогу и штампованной публицистической лексике советских газет и речам партийно-государственной элиты. Но как только дело доходило до письменных текстов, где не было места для импровизации или шутки, речь Брежнева неузнаваемо преображалась. Даже в своих личных записях Брежнев, как правило, говорит шаблонным, ходульным языком, который он усвоил в годы своего становления, будучи партийным работником, комиссаром и политруком. Авторы приходят к выводу об усвоении Л.И. Брежневым «советского новояза», который фактически стал его второй натурой. Отсутствие в  личных брежневских записях следов нарочитого конструирования текста свидетельствует о том, что тексты являются действительным отражением личности генсека.

Книги Алана Гарнера (р. 1934 г.), одного из наиболее значимых представителей современной английской литературы, последовательно выстраивают локальный миф малой родины писателя, местности Эдж в Восточном Чешире. Эволюция ее сюжетного освоения хорошо просматривается в трилогии, начатой в 1960 г. (переведенные на русский язык романы «Волшебный камень Брезингамена» и «Луна в канун Гомрата») и законченной в 2012 г. (непереведенный роман «Boneland»). Рассказ о приключениях брата и сестры, поселившихся на одной из ферм Олдерли Эдж, на раннем этапе строится как волшебная сказка, с противопоставлением очеловеченного пространства фермы дикому лесу и полому холму. Заимствования героев, мотивов и сюжетов эпоса и сказки приводят к дробности и наложению функций героев-хранителей отдельных мест. Главный из них, сказочный волшебник, действует в границах артуровского мифа, защищая пещеру со спящим королем; роль хранителей иных мест отведена другим героям. В дальнейшем в поисках целостности автор отказывается от использования готовых моделей. В заключительной части трилогии хранителем места становится «родовой герой», чье существование длится, пока существует род. Ведущим приемом построения сюжета становится параллелизм событий, которые происходят с персонификациями этого героя. Писатель отказывается от противопоставления мест действия (очеловеченных и диких, позитивных и негативных, и т. д.) и эпох (древности и современности, старого и нового волшебства, и т. д.), сплавляя их в единое целое и утверждая свойственный первобытному сознанию синкретизм восприятия как единственно правильное видение мира. «Родовой герой» – шаман, хранитель и творец мифа – контролирует все среды обитания, делая все жизненное пространство культивированным на уровне его мифологического освоения. Несущей конструкцией локального мифа становится непрерывность рода, осваивающего одно и то же место на протяжении сменяющих друг друга эпох.

Статья посвящена выявлению элементов внутренней структуры российской цивилизации в совокупности составляющих ее элементов: восточно-славянского, финно-угорского, тюрко-монгольского и др. Анализ положений цивилизационных и геополитических концепций соотнесен со спецификой исторического опыта развития России как локальной цивилизации. Выделяется три этапа осмысления роли этнического многообразия в развитии российской цивилизации: 1) предъевразийский (1703-1907); 2) евразийский (1907-1968); 3) постевразийский, или современный. В статье раскрывается структурно-генетическая роль этнического многообразия в развитии российской цивилизации. Развитие цивилизационных процессов связано с качественным усложнением механизмов цивилизационной самоорганизации. Оно заключается в переходе от цивилизационного симбиоза к синтезу, который сопровождается усилением экономических связей между этническими сообществами и переходом от менее развитых хозяйственно-экономических укладов к более развитым (при сохранении многоукладности). Предложена модель цивилизационного синтеза, в которой этносы выступают структурными элементами, устойчивые межэтнические взаимодействия — «соединениями», а сама цивилизация — «веществом». Выделяются два этапа генезиса российской цивилизации: 1) славяно-финно-угорский симбиоз при политическом доминировании восточных славян (пред- и раннецивилизационный этап, VIII-XV вв.); 2) синтез двух соединений, восточноевропейского (славяно-финно-угорского) и тюрко-монгольского (кочевого) при демографическом, политическом и культурном доминировании русских (XVI-XX вв.).

Пространственные формы культуры повседневности сибирского купечества –  основная тема работы. Показ возможности применения исследовательского инструментария средового подхода в культурологическом исследовании стал целью. Материалом для работы послужили статьи и диссертационные исследования российских урбанистов, историков архитектуры и дизайна, искусствоведов и культурологов, а также фотоматериалы, на которых сохранились изображения сибирских торговых пассажей. Торговые пассажи Сибири автор анализирует в категориях городского интерьера. Пассажи вертикально выделялись из окружающей их застройки торговых учреждений. Доминировали они и объёмами торговых площадей, и особыми архитектурными деталями. Формированию зрительного образа торгового пассажа как особого пространства способствовали и архитектура здания, и угловая акцентировка главного входа, и предметное наполнение градостроительного партера. При создании эффекта обжитого человеком пространства использовался интерьерный приём. Оконные проёмы во всю высоту этажа дополняли семантическим смыслом образ торгового пассажа. Знаковые системы в виде надписей-вывесок и эмблем формировали восприятие конкретной предметно-пространственной целостности торгового учреждения. Таким образом, торговые пассажи сибирского купечества в контексте культурологии повседневности получают трактовку не просто профессионального пространства, а открытого для покупателя поля повседневного взаимодействия в структуре повседневности сибирского купечества, где наряду с ним присутствуют поле купеческого города, пространство купеческого дома и пр.

Настоящая статья продолжает исследование преобразующей функции музыки. Сейчас цель анализа – эстетический аспект этой функции. Специфика его изучения – не в установлении логического механизма действия (как в других аспектах), а в определении самого предмета преобразовательного процесса. Таким предметом является музыкальный вкус. Преобразование музыкального вкуса есть воспитание способности понять и оценить прекрасное в музыке. Вопрос о самой возможности этого преобразования учеными решен положительно – оно может осуществляться как индивидуально, так и более эффективными средствами общественных каналов воздействия (просвещение, образование, СМИ). Аспект включает в себя два подаспекта: собственно эстетический (музыкальный) и эстетизирующий, который «работает» на конечную цель приобщения к миру Красоты, Прекрасного через развитие собственно музыкального вкуса. Понимание красоты в музыке нравственно преобразует человека, который совершенствует действительность: «Красота спасет мир» (Ф.М. Достоевский) Эстетизирующий подаспект по сути весьма близок к этическому аспекту – векторы их функционирования параллельны. Эстетический же подаспект выступает как единство цели и средства. Действия двух подаспектов могут быть как одновременными, слитными, так и сепаратными. В заключительной части статьи подводятся краткие итоги цикла статей о преобразующей функции музыки.