Идеи и Идеалы

Проблема достоверной репрессивной статистики в СССР 1918–1956 гг. остается актуальной научной задачей. Особенно затруднительно осуществить подсчёты жертв террора во время Гражданской войны, а также лиц, погибших в политической, крестьянской и этнической ссылках 1920–1950-х гг. Малодоступность документов ФСБ, МВД, Архива Президента РФ и ряда других важных архивов препятствует основательному изучению этой статистики. Тем не менее, предпринятое автором изучение ряда фондов центральных и региональных архивов позволило получить ценную статистическую информацию и доказательно оспорить достоверность приводимых обычно цифр, особенно по периоду Гражданской войны и началу 1930-х гг. Благодаря документам ЦА ФСБ удалось найти доказательства массовых расстрелов во внесудебном порядке в 1933 г., численность которых оказалась почти на порядок выше объявленных в начале 1990-х гг. Также опровергнуты статистические уловки, благодаря которым резко занижалась смертность в лагерях ГУЛАГа. Таким образом, новые данные диктуют необходимость уточнения репрессивной статистики с неизбежным увеличением численности пострадавших от карательных действий государства.

В статье рассматривается проблема рефлексии исторической динамики социума в современном гуманитарном знании. Показывается, что в современном гуманитарном знании широко представлены тенденции к имитации познавательной деятельности, что находит свое выражение в редуцировании реальной понятийно-логической сложности теоретических описаний социальных феноменов. Такая редукция порождается, помимо прочего, фактическим игнорированием принципа историзма в характеристике изучаемых объектов. Прежде всего, игнорируется качественная изменчивость социальных явлений, выявлению которой и должна служить специальная рефлексия их исторической динамики. В работе предлагается способ преодоления таких кризисных имитативных тенденций в рамках последовательного осуществления социокультурного познания на основании принципа историзма, где любой феномен должен быть теоретически описан в целостном процессе собственного внутреннего развития. Поскольку любой социальный объект в каждый момент своего существования представляет собой снятый результат процесса собственного генезиса, последовательное категориальное описание динамики его развития как качественного становления через внутренне несводимые друг к другу состояния (стадии) позволит действительно реализовать заявляемые в социокультурном подходе познавательные принципы. Предлагаемое решение строится на основании социально-философской рефлексии особенностей исторического познания социума как динамической системы.

В рамках круглого стола обсуждались методы исторической макросоциологии, в т.ч. проблема использования математических методов при анализе исторического процесса. С одной стороны, очевидно, что в истории разных обществ есть определенные регулярности, к которым могут быть применены статистические методы. Это относится к демографическим волнам, к определенным экономическим реалиям и т.д. В качестве примера можно указать на волны Кондратьева. Если принять это как данность, оказывается, что можно говорить о соответствующих закономерностях. Но здесь сразу возникают еще две проблемы – качество данных, на которые можно опереться, и соотношение особенностей истории определенного общества и генеральных закономерностей, характеризующих любое общество. Экономисты, наиболее продвинутые в математическом плане, строят системы моделей, тогда как историки к этому лишь приближаются. Существует и движение индуктивное, когда историки используют статистические данные для анализа определенных конкретных процессов. Обсуждались такие проблемы как выполнение профессиональными историками функции прикладной политологии, что безусловно науке противопоказано, и проблема доступа в архивы. Кроме того, оказалось, что существует глубинная связь между историческими исследованиями и такой комплексной дисциплиной как адаптология. Участники также обсуждали проблемы интерпретации исторических данных и статус наук об обществе в целом.

В конце 1980-х гг. в контексте политики «открытия архивов» историки получили доступ к государственной статистике репрессий начала 1930-х годов. При очевидных достоинствах централизованного учета репрессий обнаружились значительные лакуны в учете и контроле за динамикой депортированного в спецпоселения крестьянства в 1930–1931 гг. Депортационные операции и создание практически с нуля системы спецпоселений не могли не вызвать статистических сбоев и искажений в отчетности, своего рода информационную «серую дыру». Социальный хаос порождал хаос статистический. На состояние учета ссыльных крестьян влияли факторы как институционального (межведомственные противоречия и рассогласования действий карательных органов, громадная текучесть кадрового состава комендатур и т.д.), так и поведенческого (активные и пассивные формы крестьянского сопротивления) характера. Результатом стало то, что статистически зафиксированная убыль населения спецпоселков в указанный период составила полмиллиона человек, или более четверти численности депортированных, однако точных данных о механизмах и соотношениях различных форм столь катастрофической убыли депортационная статистика не отразила. В данной публикации проанализированы причины информационного «сбоя» корпоративной статистики.

С первых же дней войны во французской прессе и на почтовых открытках появились в большом количестве карикатуры, высмеивающие германскую армию и немецкий народ. Эти карикатуры – часто удручающе примитивные и пошлые –позволяют тем не менее понять причины, заставившие французов воевать против немцев, показывают, как французы воспринимали войну, особенно в начале конфликта, когда карикатуры появлялись в большом количестве и когда в них выражались самые жестокие мотивы. Во-первых, карикатуры высмеивали немцев. Во-вторых, подчёркивали опасность, связанную с их вторжением, сопровождающимся жестокостями. В-третьих, карикатуры изображали мерзость и бесчеловечность врага, делающие из немца промежуточное звено между человеком и свиньёй. Карикатура – это, конечно, популярный аспект пропаганды, который вполне соответствовал народным предпочтениям. Этот своеобразный жанр не только свидетельствует о жестокостях этой войны, но и выявляет жестокость художественного мышления и сам является составляющей этой тотальной войны.

В статье анализируются оценки эсерами сущности и характера большевистского режима в контексте противостояния социалистов-революционеров (ПСР) и большевиков, как представителей двух ветвей русского социализма – народничества и марксизма. Принципиально важно то, что хотя большевики и эсеры вели спор между собой в рамках одной парадигмы – социалистической, ПСР предлагала иную модель социалистического общества и другие пути и методы его построения и именно с этой позиции оценивала большевистский режим. Оценки большевистского режима и дальнейших перспектив России разнились и внутри ПСР в зависимости от фракционной принадлежности тех или иных эсеров. Эсеры-центристы и левоцентристы считали, что авантюристические и непродуманные действия большевиков, преследующих, в том числе корыстные интересы удержания власти в своих руках, ведут к дискредитации самого понятия «социализм» в глазах широких народных масс и затруднят движение к нему в будущем. Но сами они движение к социализму планировали продолжить. А «правые эсеры», в том числе группа Авксентьева-Фондаминского, напротив, видели ближайшее будущее России в восстановлении разрушенной экономики «преимущественно на капиталистических началах» и в «образовании здоровой производительной буржуазии…», но обязательно при одновременном максимальном развитии демократии, самоуправления, кооперации, профсоюзов, при взаимодействии   ПСР с другими демократическими партиями для общих или согласованных действий. В.М. Чернов охарактеризовал советский режим как форму государственного капитализма. Можно констатировать, что многое из того диагноза, который эсеры поставили большевистскому режиму уже в годы гражданской войны, жизнь подтвердила, включая и уверенность эсеровв несоциалистической сущности и неизбежном крахе большевистского режима и перерождении коммунистической партии.