Идеи и Идеалы

С конца 2019 г. и вплоть до сегодняшнего дня мир живет в условиях постоянного противостояния эпидемии, вызванной коронавирусной инфекцией. Первой страной, которая испытала на себе атаку COVID-19, стал Китай. Но и он же среди первых сумел одержать победу в этой битве, причем с относительно небольшими потерями. Данные по числу заболевших и умерших от этой болезни в десятки, а подчас и в сотни раз меньше, чем в большинстве развитых стран, особенно если принять во внимание огромное население КНР. В течение 2021 г. смертность из-за причин, вызванных коронавирусом, была в этой стране практически равна нулю, а число заболевших в день варьирует от нескольких единиц до двух десятков, причем это всегда приезжие. Для этого потребовались мобилизация всех медицинских и административных ресурсов со стороны властных структур, равно как и соблюдение строжайшей дисциплины и полная лояльность к проводимым мероприятиям со стороны населения. Многие наблюдатели – журналисты, а затем и ученые – высказали предположение о том, что среди факторов, способствовавших установлению контроля над эпидемией, следует выделить моральные ценности, сформулированные в рамках конфуцианской идеологии. Не все специалисты принимают такой подход. Но нам он представляется вполне оправданным, поскольку сходную картину можно наблюдать и в других странах Восточной и Юго-Восточной Азии, чья цивилизация формировалась под сильным влиянием конфуцианства. К числу социокультурных факторов, способствующих успешной борьбе с ковидом и его последствиями, можно также отнести активное использование методик традиционной китайской медицины, особенно комплексов цигуна и тайцзицюаня.

Участники теневой президентской кампании в США открыто признались в формировании сговора против кандидата Трампа и в проведении секретной кампании в пользу демократов ради «спасения демократии». Автор aнализирует термин «теневая кампания», а также фактические цели теневой кампании 2020 года. В статье показывается, что Демократическая партия США постепенно утрачивает значительные сегменты своей социальной базы и предпринимает экстраординарные меры, чтобы завоевать поддержку новых групп населения, в частности, «новое американское большинство». Третья политическая сила, отличная от двух ведущих партий, осознала, что демократы могут завоевать высшие посты во власти только путем захвата контроля над избирательным процессом. Третья политическая сила присвоила себе мандат на корректировку избирательной системы под предлогом обеспечения безопасного голосования в условиях пандемии. Теневая кампания 2020 г. на деньги частного бизнеса внедрила новые правила и методы работы в избирательной кампании. Произошла фактически приватизация выборов большим бизнесом.  Автор на примере штата Висконсин анализирует ряд действий теневой кампании, которые вышли за рамки действующего свода избирательных законов. Исследование в Висконсине показывает, что левые организации в условиях хаоса, вызванного резким переходом к заочному голосованию, осуществили исторически беспрецедентное поглощение избирательных комиссий в ключевых округах активистами из номинально беспартийных, но явно идеологических организаций. Описан механизм разрушительного влияния олигархов и активистов на институт выборов в Висконсине: выдача частных грантов на условиях изменения правил выборов, партийная предвзятость в выдаче частных грантов, ослабление системы контроля за качеством голосования и подсчета голосов, насыщение избирательных комиссий политическими активистами, допуск к голосованию лиц, не имеющих право голоса. Анализ показывает, что теневая кампания действовала с целью захвата контроля над выборами, а не с целью спасения демократии.

Настоящая статья посвящена решению проблемы эпистемологической и онтологической недостаточности традиционных научных подходов, применяемых к постижения социальных феноменов, представленных в их неупорядоченных, хаотичных полидисциплинарных теоретических образах (интерпретациях). Многосторонний и глубокий анализ дисциплинарных стратегий/программ постижения социальных феноменов, служащих объектом научных воззрений рядоположенных научных областей, показал, что они демонстрируют ярко выраженный методологический подход, отсутствие ясности в том, какой язык описания описывает/способен описать в полной мере их объект научного познания.

Ключевая специфика проблематизации статьи определяется тем обстоятельством, что в фокусе внимания находится процесс/результат реконструирования/конструирования теоретических интерпретаций социального феномена, взятых в координатах пространства и времени. Процессу осмыслению теоретических интерпретаций исследуемого социального феномена предлагается поставить в соответствие следующие процессы: реконструирования (прошлое ¬ настоящее) и сценарного конструирования (настоящее ® будущее). Авторская аналитическая позиция определяется тем обстоятельством, что теоретические интерпретации постигаемого социального феномена всегда будут принадлежать исключительно прошлому и будущему его планов, но не настоящему. Эта неявная, но очень важная грань, к сожалению, ускользает в доминирующей и устоявшейся сегодня теоретической рефлексии социальных феноменов.

Основная цель настоящей публикации – преодолеть вышеозначенные затруднения, опираясь на предлагаемую универсальную концепцию постижения полидисциплинарных социальных феноменов. Предлагаемый в публикации авторский подход, основанный на идее осмысления теоретических интерпретаций исследуемого социального феномена принадлежащих миру прошлого (реконструирование – для осмысления теоретизаций его прошлых событий) и будущего (сценарное конструирование – для рефлексии над теоретическими картинами его будущих событий), призван преодолеть обнаруженную проблему. В работе были сформулированы принципы для определения оптимального способа постижения социальных феноменов и ключевые запреты, которые диктует авторская концепция постижения социальных феноменов явленных исследователю в их полидисциплинарных интерпретациях/теоретизациях.

Статья посвящена анализу воображения как философского и социологического концепта, сыгравшего значимую роль в развитии социальной теории в середине XX века. Исследуя предпосылки противоречивых отношений между наукой и обществом, нетрудно обнаружить связь между развитием науки и социальными изменениями. В настоящее время общепринятым является представление, что научные, в том числе социальные, теории посредством трансфера идей преобразуют социальный порядок и, напротив, социальные практики преобразуют знание о мире. В статье доказывается, что воображение играет в этом процессе ключевую роль. Экскурс в теорию идей раскрыл связь воображения с иррациональным и опытным знанием. Автор статьи обращается к работам П. Бергера и Т. Лукмана, К. Касториадиса и Ч. Тэйлора, которые показали прямую связь между теоретическими представлениями и миром «социального воображаемого», коллективным воображаемым и социальными изменениями. Благодаря воображению впервые в истории человечества общество не рассматривает социальный порядок как нечто неизменное. Представлены методологические кейсы, иллюстрирующие специфическую роль концепта воображение как источника формирования новых исследовательских стратегий, позволяющих по-новому посмотреть на проблему национализма (социальный конструктивизм) и на исследование общественных ожиданий от внедрения технологических инноваций (STS). Работа Бенедикта Андерсона «Воображаемые сообщества» на десятилетия предопределила интерес исследователей национализма к социальному воображению и основанных на нем коллективных представлениях о национальной идентичности модерных обществ, их истории и географии. Исследование Шейлы Джасанов и Сан-Юн Кима сформировало новый трек исследования науки как коллективного продукта общественных ожиданий воображаемого социального порядка, воплощенного в технологических проектах. Делается вывод о противоречивом характере основанных на коллективном воображении социальных ожиданий: с одной стороны, они усиливают авторитет науки в обществе, с другой стороны, они провоцируют рост негативных ожиданий от внедрения научных открытий. Обосновывается мнение о том, что воображение является эффективной инструментом оценки рисков внедрения инноваций.

Цифровые технологии, повсеместно вошедшие в нашу ежедневную жизнь, радикально изменили способы работы, общения, потребления за короткий период времени. Они влияют на все компоненты качества жизни: благосостояние, трудовую деятельность, состояние здоровья, образование, социальные связи, качество окружающей среды, возможность участия и управления гражданским обществом и т. д. Цифровая трансформация создает как возможности, так и серьезные риски для благополучия людей. Перед исследователями и статистическими службами всего мира стоит серьезная задача по разработке новых инструментов анализа последствий цифровой трансформации для благосостояния населения. Риски очень разнообразны по своей природе, и очень сложно выделить ключевой фактор. Все исследователи приходят к выводу, что безопасные цифровые технологии значительно улучшают жизнь тех, кто обладает навыками их использования, и влекут за собой серьезный риск неравенства для общества, поскольку вводят цифровой разрыв между теми, кто имеет навыки их использования, и теми, кто их не имеет. Автор рассматривает в статье риски, создаваемые цифровыми технологиями по некоторым составляющим качества жизни (цифровая составляющая качества жизни) из шести основных: цифровое качество населения, обеспечение населения цифровыми благами, рынок труда в условиях цифровой экономики, влияние цифровизации на социальную сферу, государственные электронные услуги для населения и безопасность информационной деятельности. Исследование проведено на основе имеющейся статистической базы и результатов исследований ученых различных стран мира.

Риски цифровой экономики нельзя игнорировать при проведении государственной социальной политики.  Внимание уделено государственному регулированию, направленному на снижение негативных последствий цифровизации, через призму национальных, федеральных проектов и других мероприятий.

Аннотация

                                    Статья является развернутой рецензией на книгу В.А. Кутырева, В.В. Слюсарева, Т.М. Хусяинова «Человечество и Технос: философия коэволюции». Рассматриваемая коллективная монография^[1] наряду с классическими темами В.А. Кутырёва содержит новые топики его соавторов В.В. Слюсарева и Т.М. Хусяинова: трансформация социальных структур, проблемы взаимодействия с виртуальными помощниками, самоидентификация личности в условиях информационного общества, трудовые ресурсы в условиях глобализации, противостояние гуманизма и эффективности на рынке. Еще один новый круг проблем – наращивание сложности информационного общества через скорость, объемы данных, конвергенцию, диалогичность. Религиозные различия, столетиями фундаментально дифференцировавшие этносы, ушли в прошлое. Дифференциация стилей потребления, экологическая нагрузка на биосферу и емкость среды обитания – таковы актуальные антиномии человека и техники. В работе разбираются эффекты актуальной социальной динамики, в частности, возрастающие процессы прекаризации, ускоряющийся темп жизни и рост народонаселения. Стабильная занятость, устойчивое развитие, мудрость, консервативные ценности – всё это предлагается в жертву цифровизации, геймификации, информатизации и составляет в совокупности общество риска. Можно ли говорить о потреблении человека Техносом? Не является ли этот черный слизняк на обложке монографии очередной философской гипостазированной метафорой? Правильно было бы говорить о том, что в условиях перепроизводства людей нам нужна техника для более эффективного производства. Без нее мы не сможем остаться людьми. Техника помогла нам покинуть чисто биологическое состояние и стать сапиентными, цивилизованными. Искусственный интеллект, нейросети, робототехника, распределенная обработка данных, стандарт 5G, большие данные, интернет вещей, облачные вычисления, 3D печать, дополненная реальность – это не технологии-монстры, акторы трансгуманизма, а то, что может дать перспективную занятость миллионам людей. Проблема безработицы постиндустриального общества становится уже глобальной, так как человечество достигло пределов развития. Быстрая прекаризация населения тому доказательство. Масса людей на планете не могут найти нормальную занятость с социальными гарантиями. Так, может быть, нам нужно благодарить технику? Таким неоднозначным выводом завершается рецензия.

В статье проведен анализ динамики развития моделей медицинского лечения отклонений от нормы здоровья, обсуждается проблема изменения представлений о норме здоровья человека в медицине. Показано, что в результате изменений в концептуальном понимании здоровья и процесса его восстановления в современную медицину вводится принцип достижения коммерчески выгодного, быстрого и контролируемого результата, вследствие чего процесс медицинского лечения стандартизируется и регламентируется. Но сохранение объектной оптики взглядов в медицинской индустрии, как показано в статье, становится неэффективным, более того – рискованным в ситуации подвижных границ нормы здоровья человека. Для преодоления сложившихся рисков в медицину вводятся новые институты и практики этической экспертизы нормы здоровья. Показано, что принятые делиберативные практики этической экспертизы лишь вводят процедуру учета позиции пациента относительно границ нормы своего здоровья и пределов медицинского вмешательства. При этом позиция пациента рассматривается как нечто готовое, изначально заданное, другими словами, в медицине продолжает защищаться классический «проект» человека.

Пандемия Covid-19 сказалась кризисом во многих сферах общественной жизни: в экономике, в политике, в семейно-бытовых отношениях, в культуре. Вызовом она стала и для общественных наук, особенно для социологии. Если в иных областях социальных исследований содержательные пробелы еще можно компенсировать умозрениями, то прирост социологического знания без эмпирических исследований обеспечить попросту невозможно. Но в условиях ограничения очных коммуникаций применение целого ряда методов и методик оказывается либо полностью неосуществимым, либо требует существенной процедурной коррекции. Кроме того, становится очевидной необходимость коррекции содержания социологических представлении об совокупном и локальных объектах. То, каким образом ведут себя в условиях пандемии общество в целом, его подсистемы, институты и когорты, вынуждает по-новому формулировать и аксиоматику, и гипотетику социологических исследований. В пределах настоящей статьи ставится акцент на нескольких тематических фреймах, обостривших свою актуальность в связи со сдвигами в социальной жизни, вызванными пандемией. Первый теоретико-методологический «урок» – это необходимость переосмысления парадигмального соотношения иллюзорности/объективности социального закона. Ибо не секрет, что объективная заражаемость населения находится в тесной связи с интенсивностью генерации распространения различных предрассудков в общественном сознании. Второй «урок» затрагивает дисциплинарный статус социологии медицины, значимость которой в регуляции социального функционирования неизмеримо возросла. В этом отношении восприятие населения как популяции есть своего рода заявка социологии медицины на парадигмальный статус. Третий «урок» связан с проблемой рациональности социального поведения человека, ибо социальное оформление хода пандемии серьезно пошатнуло уверенность в наличии предиката его, человека, вменяемости. Четвертый «урок» – попытка придать методологический характер подозрениям о сценарном характере разворачивающейся глобальной пандемии. У всякого сценария есть свой Сценарист, которому – условно – есть что сказать о социальных законах вообще и о природе человеческого капитала в частности

В статье представлен философско-психологический анализ психодинамики лживости как специфического феномена, детерминированного личностными качествами. Изложены результаты исследования, в котором приняли участие студенты обоего пола (156 человек в возрасте 17–25 лет), с помощью разработанного авторами опросника для самооценки допустимости лжи. Были выделены три группы испытуемых, по 30 человек в каждой: лица с отрицательным отношением ко лжи, лица, которые допускают ложь в некоторых случаях, и лица, допускающие ложь во всех ее проявлениях. Проведено сравнение личностных факторов в этих группах с помощью опросника Кэттела 16 PF. Показано, что лица с разной допустимостью лжи и лживости имеют разные психотипы. Лица, категорически отрицающие и не допускающие ложь и лживость, обладают высоким самоконтролем поведения, суровостью и жесткостью, при этом внутренне робки, держатся отчужденно, напряженно, недостаточно беспечны, избегают стрессов, имеют суженную жизненную перспективу. Лица, допускающие лживость в некоторых случаях и ситуациях, конформны, зависимы, не всегда уверены в себе, часто озабочены проблемами, эмоционально неустойчивы, часто бывают напряжены. У них происходит борьба между совестливостью и лживостью, спровоцированная эмоциональной неустойчивостью и отсутствием «нравственного стержня», не допускающего выражения собственного мнения. Наконец, респонденты, представляющие откровенно лживый тип, выявляют эмоциональную сбалансированность, гибкий интеллект, коммуникабельность, хорошую память и вариативное творческое мышление. В выделенных группах различаются способы противостояния стрессу. Показано, что адаптивность лиц из 3 группы выше, чем лиц из 1 и 2 групп. Выявлено, что допустимость лжи положительно коррелирует с готовностью к стрессу, а отрицательное отношение к лжи связано с низкой стрессоустойчивостью. Из этого следует вывод о том, что лживость заложена в структуру личности как адаптивная стратегия. Авторы констатируют, что лживость – это адаптивный феномен, который облегчает выживание в социуме.

В данной статье исследуется идея общественного прогресса в контексте истории человеческого социума. Рассматривается взаимосвязь идеи прогресса и трех производственных революций. Первая революция – аграрная, утвердившая доминанту религиозного сознания и зависимость от божественной воли. Соответственно, идея прогресса в противоположность совершенству Бога не была доминирующей. Рождается, развивается и умирает мир природы. Этот подход главенствовал на протяжении приблизительно семи тысяч лет: от первых цивилизаций до XV–XVIII вв. Согласно иудео-христианской традиции, после грехопадения мир отпал от Бога. Такое понимание соотносится с примордиальным подходом и также противоположно идее прогресса. В эпоху Возрождения начинается секуляризация сознания и культуры. Культура и ценности сформированы религиозными иудео-христианскими ценностями, но носителем и гарантом этих ценностей становится человек. Гуманизм и поклонение человеку как основной творящей единице находит отражение в философии, искусстве, живописи. В соответствии с этим подходом зарождается идея прогресса. Полностью идея прогресса оформляется и овладевает массами в эпоху Просвещения. В этот период происходит промышленная революция. В европейской культуре утверждается примат рациональности, машинного труда и равноправия. Но вместе с этим промышленная революция повлекла за собой множество социальных кризисов, актуальных и на сегодняшний день. США и Европа постепенно смогли преодолеть вызовы промышленной революции и создать систему «капитализма с человеческим лицом», при этом частично навязывая свою систему другим странам, где производство дешевле. Поэтому проблемы так называемого «дикого капитализма» до сих пор имеют место в странах третьего мира.

К середине XX в. начало формироваться производство, где ведущим фактором является наука. Общество видоизменяется от индустриального к постиндустриальному. Основное внимание в статье уделяется рассмотрению проблем и возможностей современного постиндустриального общества со всем накопленным багажом предыдущих стадий развития. Человечество достигло больших технологических успехов, а научно-техническая революция принесла в общество материальные блага. Но вместе с этим, общество потребления создает множество проблем. Что такое прогресс в контексте современного дискурса? Ответ на этот вопрос является целью настоящей статьи.